Формула моей любви - [33]

– Но зачем он вот так? – жаловалась Клавдия.

– Как я понимаю, он считает тебя своей собственностью и ни с кем не собирается тобой делиться.

– Да, – кивнула Клава и призналась: – Но и сам пользоваться не собирается. – И посмотрела в глаза бабуле больным взглядом: – Он решил железно и навсегда, что мы будем только друзьями и никаких иных отношений между нами невозможно. И знаешь почему? – всхлипнула она и пояснила: – Потому что, дескать, если мы станем любовниками или мужем-женой, то непременно разойдемся и расстанемся, а он терять меня не намерен. Представляешь?

– А ты посмотри на это с другой стороны, – предложила Вера Михайловна, утирая слезу с щеки внученьки. – Он же может оказаться прав. И подумай, в каком качестве он для тебя важней: в качестве мужа или самого близкого человека в жизни. Выбор-то, конечно, трудноватый, особенно в твоем возрасте.

– И что делать? – всхлипнула Клава, утирая слезы.

– Это твоя жизнь и только тебе решать, что с ней делать, – улыбалась бабуля, – и, если я правильно поняла, то Николай и ваши поцелуи за баней – это не что иное, как твой протест Марку, не желающему видеть в тебе женщину, и утверждение начала нового этапа жизни, не так ли?

– Да, утверждение, – тягостно вздохнула Клавдия и, положив голову бабушке на плечо, пожаловалась, – но это так обидно, ба. И так больно.

– Я много раз тебе говорила, что «обижаются только горничные», люди думающие делают выводы из обстоятельств и своих собственных ошибок, ищут иные пути и идут дальше, – напомнила ей Вера Михайловна и похвалила: – Похоже, что ты ищешь тот самый выход и уже пытаешься двигаться вперед. И не имеет значение, будет ли это ошибкой или самым верным решением, это только время покажет, главное, что ты не застряла в этой своей amor insatisfait, – произнесла она по-французски.

– В несостоявшейся любви, – печально вздохнув, перевела Клавдия.

Постояли, обнявшись, бабуля все поглаживала и поглаживала ее по голове, успокаивая и подбадривая, и вдруг усмехнулась:

– А Коленька-то, Коленька ваш, не убоялся. – И процитировала: – «Вы это, не этого здесь», и пояснил: «того». И петуха дал с перепугу.

И Вера Михайловна затряслась от душившего ее смеха, Клавдия хмыкнула, вспомнив побелевшее лицо ухажера в момент морального наезда Марка, и, не удержавшись, расхохоталась следом за бабушкой.

Они хохотали, обливаясь слезами, и Вера Михайловна показывала внучке, как вытянулось лицо ее кавалера, как он сглотнул, передергивая кадыком и… и они заходились новым приступом хохота.

– Он там хоть как? – вытирая слезы, сдавленно произнесла Клава, насмеявшись вволю.

– Дед успокаивает и отпаивает чаем, – махнула рукой бабуля. – Жить будет и даже, возможно, счастливо. – И уточнила, посмеиваясь: – Но, по всей видимости, без тебя.

А Клава призадумалась, посмотрела в окно и спросила:

– Как ты думаешь, что теперь будет? Марк больше не появится?

– С чего бы? – удивленно спросила бабуля. – Не из-за Коленьки же. А то, что ты отстаиваешь свое право жить, как ты считаешь нужным, напоминаешь ему, что ты женщина, у которой есть и свои жизненные интересы, так и давно пора. Роль жертвы никогда не была твоим жизненным амплуа в силу совершенно не приспособленного к ней характера, и быть просто удобным существом для Марка, которым можно пользоваться по своему усмотрению, ты бы никогда не смогла, да и он бы не принял тебя такой, никогда бы не полюбил слабую личность и женщину-размазню.

– Но я мчусь по первому его зову, как только он позвонит и куда он скажет, – напомнила Клавдия обстоятельства их странного общения.

– Да, – кивнула бабуля, – мчишься, но признайся: только потому, что тебе самой это очень нравится, и ты испытываешь и переживаешь вместе с ним какие-то невероятные ощущения и чувства, и только потому, что тебе с ним захватывающе интересно. А то, что ваши отношения не складываются так, как хотелось бы тебе, так ты сначала точно разберись, чего именно ты хочешь, а потом добивайся этого.

Да уж, ей бы хотелось… ого-го, чего ей хотелось бы, а получилось…, ну все знают как.

После скандала они не созванивались, не переписывались и не встречались… аж целых две недели! А потом Марк позвонил и как ни в чем не бывало пригласил Клавдию в оперу на известного тенора, приехавшего в Москву дать всего несколько эксклюзивных постановок.

Опера – это еще одна отдельная тема.

Валентин Романович, дед Марка, любил оперу трепетной и беззаветной любовью, разбираясь в ней досконально, знал всех известных мировых звезд оперного искусства, знаменитых дирижеров и оркестры, мог различать в записи, какой оркестр, под управлением какого дирижера исполняет произведение.

Родные и близкие, поддерживая его в этом увлечении, старались доставать билеты на лучшие спектакли, готовились к таким событиям за много месяцев, бронируя билеты, иногда бывало, что и за восемь месяцев и за год вперед, стимулируя Валентина Романовича таким образом жить и бодриться, чтобы пойти на столь важное мероприятие.

Однажды Марк пригласил Клавдию пойти вместе с ним, бабушкой и дедом на одну из таких выдающихся опер, с ведущим мировым тенором в главной роли, которую они ждали полгода.