Формула моей любви - [27]

А потом она сделала самую большую глупость – призналась ему в своей любви. И этот ужасный для нее день она так же помнила подробно, со всеми деталями, звуками и даже запахами.

Был последний день лета, тридцать первое августа, выходной. Марк приехал в «Верхние Поляны» накануне поздно вечером, а ранним утром, еще до полного восхода солнца, сходив на речку вдвоем, наплававшись вдоволь, они вернулись, позавтракали у Светловых дома и решили ехать на «Птичье Крыло», чтобы символически попрощаться с беззаботным летом, которое их познакомило и вот уходит безвозвратно.

День стоял бархатно-теплый и какой-то сладостно-наливной, терпкий, медовый, какие бывают в начале урожайной осени, когда уже не жарит, а ласкает и поглаживает солнце, и насыщенно-пряно пахнет поздними луговыми травами, созревшими грушами, и возвышенно горчит от тихой, тонкой грусти.

Сидя на краю мыса, взявшись за руки, они долго молчали, глядя в даль. И в какой-то момент возвышенное состояние души настолько переполнило Клавдию, она такое испытывала, такое, что, не вынеся этого мощного чувства, с навернувшимися на глаза слезами посмотрела на мужчину и сказала очень просто:

– Марк, я тебя люблю. И очень хочу, чтобы мы были вместе.

Разволновавшись от ярких картин прошлого, разозлившись, что позволила им полностью завладеть ее сознанием, а надо спать, спать, а не предаваться стенаниям и духовным истязаниям, Клавдия сначала села в постели, а потом и вовсе встала и поплелась в кухню.

А куда еще? Куда отправляется человек посреди ночи глухой, когда его донимают непростые мысли и тягостные воспоминания? На кухню, разумеется.

Хоть чаю попить, что ли.

Да, протяжно вздохнул Марк, вспомнив тот их разговор, и выдохнул – она призналась ему в любви.

Он и сам понимал, что надо прояснить их отношения и застолбить раз и навсегда в определенных рамках, и видел, понимал, что девушка к нему неравнодушна, да и сам испытывал к ней далеко не братские чувства, вернее сказать, не только братские.

Но тогда, в последний день лета, именно Клавдия призналась ему в любви.

А он страшно перепугался. До какой-то холодной внутренней дрожи испугался этого ее признания.

Марк практически сразу, в тот же день, когда она отвезла его на свой мыс и сняла тот самый приступ, понял, что при всей его любви и привязанности к родным, непостижимым каким-то образом получилось так, что эта девочка стала самым близким для него человеком, что она необходима, нужна ему, как воздух, как вода, как все то, что питает жизнь и делает ее жизнью, нужна навсегда и насовсем. Необходима.

И дело состояло вовсе не в том, что он боялся новых приступов и хотел держать Клавдию рядом, как спасение от них, хотя, наверняка, и это было в какой-то степени, но гораздо больше он нуждался в ней потому, что она наполнила его жизнь ощущением целостности, красоты и гармонии. Это было сродни тому, как будто его подключили к какому-то невидимому измерению, которое давало ему отдохновение, какую-то внутреннюю свободу и духовное устремление.

Общение с Клавдией словно перезагружало его и очищало, насыщая новой силой и энергией.

Значит что? Значит, надо подумать, как сделать так, чтобы Клавдия всегда была в его жизни и никогда из нее не исчезла.

Как истинный ученый, Марк Светлов подошел к решению поставленной задачи комплексно и системно, рассматривая все возможные варианты, определяя зависимости переменных параметров и все константы этого уравнения.

Марк вырос в семье, где царили любовь, понимание и настоящая дружба, и принимал такой уклад жизни как нечто естественное и само собой разумеющееся.

Как-то, когда Марку было лет восемь, мама с отцом заспорили, как иногда случалось, обсуждая что-то. Он не помнил предмет их спора, да это и не важно, но хорошо запомнил, что сразу же после довольно горячего диспута, помолчав немного, они принялись обниматься, смеяться и мириться, и это тоже было делом привычным, но в тот раз Марк задумался над происходящим и спросил у бабушки:

– А чего они, когда ругаются, потом обнимаются?

Мудрая Анастасия Николаевна, поулыбавшись, пояснила ему:

– Как бы люди ни любили друг друга, но они разные и у каждого есть свое мнение и свое видение жизни и каких-то вопросов. И это личное мнение может не совпадать с мнением другого человека, тогда люди вступают в диспут, и каждый пытается доказать, что его мнение более верное. И порой случаются между людьми жаркие споры.

– Они ругаются? – продолжал расспрашивать Марк.

– Бывает, что люди и ругаются, и даже дерутся, – подтвердила бабушка, – но не в нашей семье. Ты когда-нибудь слышал, чтобы мы ругались? Громко спорили во время диспутов, бывало, но никогда не ругались.

Марк подумал и кивнул:

– А почему вы не ругаетесь, а только спорите?

– Потому что, Марк, мы все любим и уважаем друг друга, а это образовалось не на пустом месте. Семья, Маркушенька, это в первую очередь любовь, но это и ежедневная работа, уступки друг другу, компромиссы и мудрость. Умение не настаивать на своей правоте во что бы то ни стало, а предоставить другому быть правым, понимая, что тебе важнее мир, согласие и любовь в семье. И еще очень много всяких мудрых и важных решений и поступков.