Формула красоты - [3]

Звонок. На проводе шеф, интересуется:

– Во сколько едем?

Объясняю ему, что самолёт в 8.30 и из Подлипок ему нужно выезжать в 5.15 утра.

– Ты водку купил? – спрашивает шеф.

Некорректный вопрос, я всё делаю вовремя.

– И мне купи.

Чертыхаюсь про себя, но отвечаю вежливо:

– Хорошо.

Бросаю укладываться и бегу в магазин. Благо он рядом и открыт. Не по душе мне эти поручения, они нарушают ритуал.

Вроде бы всё. В полночь собираюсь отключить телефон, и новый звонок.

Звонит коллега из соседнего отдела Петухов, тот, что нехитро обхаживает шефа по правилам политики «дал-взял». Спрашивает:

– Вы завтра летите?

– Сегодня уже.

– Извини.

Судя по голосу он в силах ещё соображать.

– Во сколько?

– А что?

– Шеф спрашивает.

– Так я же ему объяснил. Давай-ка его сюда.

– Мне объясни.

Известен испорченный телефон.

– Вы где?

– В бане.

– В полночь?

– А ничего.

Объясняю ещё. Чувствую нарастание бестолковости.

Утром в аэропорту у шефа потрёпанный вид. Отдаю купленную водку. В очереди на отлёт шеф заметно мучается. Границу мы проходим раньше и ожидаем шефа в буфете с коньяком. В полёте шеф спит.

Из бани они, оказывается, вернулись поздно. В пять по договорённости заехал шофёр, и шеф его отпустил. Грымов – попутчик шефа и сосед по многоэтажке – в конце концов забеспокоился: отчего нет машины в аэропорт? Поднял шефа и тот вспомнил, что он вроде бы её отпустил. Пришлось Грымову напрячь все свои возможности, чтобы успеть вовремя. И вот в самолёте шеф спит, уронив голову на грудь.

Самолёт дрожит от непомерных дорожных усилий, а мы этакими голубчиками сидим себе в хвосте салона вдали от начальства и пьем легкое вино, листаем французские журналы и разговариваем. Впереди наискосок в пределах видимости спящий шеф, и я думаю и о везении его и о политике «дал-взял».

Как-никак а мы созданы для коллективных дел. В ЦУПе (Центре управления полётами), например, вся наша муравьиность на виду. Помимо своего делового назначения ЦУП – непременное место встреч. Где и когда ещё встретишь тех, кого давно не встречал или кто исчез с нашего делового горизонта и появился уже совсем под другим соусом. Но эта встреча запланирована: французы приехали. Обсуждается будущий полёт.

Они ещё и в рабочую комнату не вошли, толкутся около, а мы уже спешим к ним по коридору, с другого конца. Мы – это я и шеф. Подходим, здороваемся. Лабарт в этом проекте уже в новом качестве: не замом, а выше – он стал директором проекта с французской стороны, по сути самым определяющим лицом. Мы как-то с ним обсуждали возможности улучшить дело. И хорошо бы и с русской стороны поставить знающего человека организатором, директором, который бы и за проект отвечал и разбирался во всём, словом, как у французов. И что там греха таить, я в предыдущем проекте играл негласно такую роль.

– Кого вы видите директором проекта с российской стороны? – спрашиваем мы через переводчицу.

Лабарт отчего-то мнётся, пожимает плечами, отвечает уклончиво. Ему неприятны вопросы в лоб. Со мной он давно знаком, а шефа узнал во время его недавней поездки во Францию.

– Я думаю, – тянет Лабарт, – но это моё личное мнение. Директор не должен быть из медиков…

Конечно, не должен. Медики – привлечённые с их медицинскими экспериментами из Института медико-биологических проблем, с их неуёмным рвением бороться за каждый зарубежный день, желанием подключить ещё массу коллег. По каждому «основополагающему» эксперименту, вроде взятия мочи, от них должны ехать двое – учёный и инженер. Учёный? Какой-такой учёный? Кот учёный? Да, мы согласны целиком и полностью – медики не подойдут. А кто же? Я по делу подхожу более всех. Во-первых, у меня весь предыдущий опыт, да и с Лабартом мы чуть ли не друзья. Чего ещё?

– Не знаю, – тянет Лабарт, – мы не обсуждали ещё…

Я мысленно его подталкиваю: рожай скорей и дело с концом.

– Могу сказать только своё мнение…

Ну, говори. Я знаю, что буду отличным директором, хотя это жертва с моей стороны. Администрирование отнимает массу времени. Однако кому запрягать, тому и возить.

– Я думаю, что директором с русской стороны лучше стать вам.

Он смотрит на нас, и я улыбаюсь: наконец, дело сделано. Чувствую себя директором. Всё у нас должно, как по маслу пойти. Опыт есть, своё умение я доказал и с Лабартом у меня полный контакт.

Но странное дело: он смотрит не на меня, а как-то в бок.

– Вам, – говорит он шефу, – вам лучше всего стать директором проекта с русской стороны.

В Париже наши пути расходятся. Нам в Тулузу, и мы отправляемся в Орли. А шеф останется в Париже и подъедет позже, «на пару слов». В Тулузе всё повторяется. Три года назад мы начинали а школе авиационных техников, в длинном лабиринтообразном здании, напоминающем фазенду из идущего в России нынче сериала «Рабыня Изаура». Совпадают даже некоторые детали. Например, цепи, висящие по углам взамен водосточных труб. И вот мы опять в школе авиационных техников.

Появляется французская компания: Мишель Ко, Патрик Обри, Ив Дансэ. В проекте у каждого свой двойник – визави, зеркальное отражение, занимающийся тем же в своей стране. Вместе и порознь мы думаем о предстоящем космическом эксперименте, который словно ребёнок, будет крепнуть и расти, и это сплачивает нас и объединяет и в деле, и в отношениях, и даже в сувенирах, что мы привезли с собой.