Формула гениальности - [15]

Возвращаясь же к более серьезным вещам, хочу сказать о том, что изучение мозга всегда было, есть и будет самой трудной задачей, стоящей перед наукой, перед естествознанием. Считаю нужным упомянуть и о том, что уже сегодня – я уже не говорю, завтра – наши познания в области атома, космоса будут блекнуть рядом с величайшими загадками мозга. Загадок, за решение которых надо браться сегодня. Вот кратко те мысли, которые возникли у меня по поводу отдельных выступлений.

Наркес сел на место. В зале возникло легкое оживление. Пожилые ученые, присутствующие на бюро, начали негромко переговариваться и одобрительно улыбаться, глядя друг на друга. Сосед справа что-то тихо шептал на ухо, но Наркес не слышал его слов. Все его внимание было поглощено мыслями о предстоящем выступлении Аскара Джубановича, который должен был подытожить все сказанное членами президиума и высказать свою точку зрения по поводу обсуждаемого вопроса. От этой точки зрения зависело многое. Все ждали выступления президента. Аскар Джубанович еще немного выждал, обводя взглядом всех присутствующих, потом с мягкой улыбкой спросил:

– Нет еще желающих выступить?

– Нет, – подал голос один из ученых.

Аскар Джубанович, не вставая с места, неторопливо начал:

– Мы знаем Наркеса Алданазаровича как одного из лучших ученых страны, Знаем мы и масштаб его научных поисков и идей. Но та проблема, над которой он сейчас работает, действительно носит глобальный характер. Сейчас трудно предвидеть в деталях, в каком направлении будет развиваться область его исследований. Ясно одно: проблема, за решение которой взялся Наркес Алданазарович, имеет всеобъемлющее значение не только для всех областей науки и искусства, но и для всех сфер человеческой деятельности. Но помимо ее универсального прикладного значения, она вызывает жгучий интерес и сама по себе. В самом деле, нельзя ли любого человека, даже такого, который заведомо не обладает никакими творческими способностями, обучить интеллектуальному творчеству так, чтобы он мог делать настоящие изобретения и открытия? Рибо, например, который занимался всю жизнь проблемами творческого воображения и памяти, считал, что такой возможности не существует. В противном случае, утверждал он, ученых и изобретателей было бы столько, сколько сапожников и часовщиков. Так же считали и другие крупнейшие психологи прошлого. Но, – Аскар Джубанович сделал короткую паузу, – Наркес Алданазарович считает, что такая возможность существует…

Хочу сказать и о другом: современная наука и техника развиваются такими темпами, что интеллектуальное творчество должно перестать быть случайным процессом. Противоречие между потребностями современной науки и техники в творческом мышлении и случайным проявлением этого процесса у отдельных людей может быть ликвидировано лишь при организации творческой деятельности на прочной научной основе. Творческая мысль художников, ученых и техников – величайшее богатство человечества, и разрабатывать это богатство нужно не менее интенсивно и целенаправленно, чем, например, богатства недр земли. Исследования Алиманова преследуют как раз эту цель. И мы должны всячески содействовать и помогать ему в этом большом и государственно важном деле… В эксперименте Алиманова я вижу не только и не столько научный поиск какого-то отдельного ученого, пусть даже и выдающегося. Явление это гораздо шире. Это будет нашим участием, – я имею в виду участие Советского Союза в международной программе научного сотрудничества стран мира в исследовании деятельности мозга «Интермозг».

Академики одобрительно загудели, переговариваясь между собой.

Заседание членов президиума и членов бюро биологического отделения Академии наук, начавшееся в два часа дня, закончилось в половине пятого. Для Наркеса это был день большой и принципиально важной победы.

6

Баяна выписали в обед. Сняв больничную униформу, он сразу почувствовал себя другим человеком. Попрощавшись с двумя молодыми людьми, поселившимися в палате вместо выписанных накануне больных, он с чувством обновленности и приподнятости от ладной и модной одежды бодро шел к Наркесу, ожидавшему его в коридоре, беседуя с сухощавым человеком среднего роста, броско одетым, лет тридцати семи-восьми. Баян подошел к стоявшим, поздоровался с собеседником Наркеса, но тот не обратил на него никакого внимания. «Один из сотрудников»,

– подумал юноша и, чтобы не мешать коллегам, отошел немного в сторону.

– Говорят, сражение при Аустерлицах произошло вчера в стенах Академии, – шутливо произнес незнакомый Баяну человек. Худощавое лицо его с добродушной улыбкой было очень подвижным и выразительным.

– Не Аустерлицы, а скорее Бородино, – в том же шутливом тоне, улыбаясь, сказал Наркес.

– Я имею в виду Аустерлицы для старого генерала. Для Сартаева. Никак не может старик угомониться. И на пенсию не хочет упорно идти.

Наркес промолчал.

– Зря ты не пошел на это место, когда тебе предлагали его. И нам было бы лучше. У нас был бы свой человек в Академии и в отделении…

Наркес пожал плечами, как бы говоря «кому это нужно».

– Я думаю, – продолжал, улыбаясь, сухощавый собеседник, – что бороться с тобой – это чистое безумие. Но как это внушишь старику? – Он тут же перешел на серьезный тон. – Самое верное в этой ситуации – это не обращать внимания на каждую чепуху и все будет о'кэй. Ну, ладно, я пошел.