Формула - [34]

Например, по данным исследований, когда университет нанимает суперзвезду науки[77] уровня Вайнберга, это повышает продуктивность всей кафедры на поразительные 54 процента. Как ни странно, дело здесь не в том вкладе, который вносит эта суперзвезда, ведь он в среднем повышает продуктивность кафедры всего на четверть. Остальной прирост дают другие ученые — и он становится косвенным следствием присутствия звезды. Светилам под силу менять положение дел. Они привлекают новых сотрудников, которые надеются приблизиться к легендам. Этот эффект имеет долгосрочный характер — даже через восемь лет после найма суперзвезды продуктивность остается высокой.

Еще любопытнее тот факт, что звезда продолжает оказывать влияние даже после своего ухода[78]. В исследовании отсутствия как присутствия профессор MIT Пьер Азулей задал жутковатый, но важный вопрос: что происходит с областью исследований после внезапной смерти ученого-суперзвезды? Выводы Азулея показывают, каким влияниям подвержены наши профессиональные взлеты и падения. После смерти такого ученого продуктивность его соратников падает на 5–8 процентов. И это не временная реакция на потрясение из-за скоропостижной кончины коллеги — продуктивность падает навсегда, до самого конца карьеры всех соратников гения.

В свете эффекта Тайгера Вудса это кажется странным. Нам кажется, что суперзвезда отбрасывает тень на свое сообщество, сдерживая рост своих не столь прославленных коллег, как дерево, которое закрывает солнце всему саду. Мы полагаем, что внезапное исчезновение звезды должно поставить всех в равные условия и позволить не столь талантливым людям проявить себя. На самом деле происходит обратное. Соратники суперзвезды не находят способа использовать появившееся пространство для маневра — они просто начинают работать хуже. Получается, что в науке суперзвезды играют важнейшую роль. Коллеги используют находки уважаемых светил, чтобы продвигать собственные исследования и карьеры. Именно поэтому суперзвезды неизменно вознаграждаются сполна.

* * *

Также не стоит забывать, что вся результативность суперзвезд ограничена в любой области. Да, они мастера своего дела, но второй закон успеха гласит, что их результаты лишь незначительно превосходят достижения конкурентов. Это значит, что у нас больше шансов тягаться с суперзвездами, если считать, что они не представляют угрозы, как думают они о нас самих. Пока Тайгер Вудс, прищурившись, осматривает зеленое поле, его соперники могут показаться нам маленькими и безобидными, как и он сам в два года, но на самом деле они неизменно наступают ему на пятки.

И это не может нас не радовать. Зная, что результативность ограничена, мы можем снова и снова напоминать себе, что нам под силу превосходить суперзвезд. Тонкая психология, которая снижает нашу результативность в присутствии светил, оказывает не столь губительное влияние, если мы знаем о суперзвездах и помним, что они тоже могут проиграть — как и все остальные. Хотя порой кумиры заставляют нас оробеть, нам не стоит забывать, что они ничем не отличаются от нас.

Исследование Браун ясно показало колебания результативности профессиональных гольфистов в периоды «успехов» и «неудач» Тайгера Вудса. Когда он выступал особенно хорошо, его эффект суперзвезды становился исключительно силен: результаты лучших игроков ухудшались примерно на два удара. Когда же игра у Вудса не шла, его плохие результаты словно вселяли в конкурентов уверенность: в эти периоды негативный эффект его присутствия исчезал. В такие дни Вудс не казался всемогущим. Его победа не была предопределена.

Нас обрекают на неудачи не суперзвезды, а чувство безнадежности. Мы не бежим на избирательный участок, когда нам кажется, что симпатичный нам кандидат вряд ли имеет шанс на победу, и не посылаем свое резюме, если полагаем, что работу точно получит другой соискатель. Мы также не стремимся вступать в разговор, если знаем, что кто-то из присутствующих гораздо лучше разбирается в предмете. Однако, если мы приходим на соревнование с уверенностью, что все играют на равных, у нас значительно возрастают шансы на успех.

Помните, как Пьер Азулей обнаружил, что смерть гениального ученого ведет к снижению продуктивности его коллег? Казалось бы, это свидетельствует, что мы не зря преклоняемся перед суперзвездами. Однако последующие выводы Азулея вселяют надежду[79] в аутсайдеров и инноваторов. Изучая влияние смерти гениев на коллег по цеху, Азулей заметил, что продуктивность ученых, которые работали в той же области, что и умерший, но не сотрудничали с ним (то есть ни разу не работали с ним при жизни), после его смерти возрастала в среднем на 8 процентов. Как правило, эти ученые были аутсайдерами — обычно молодыми исследователями, которые пытались пробить себе дорогу в сфере, где господствовала суперзвезда. В отсутствие светила они получали возможность усомниться в существующих догматах своей сферы и выйти из тени Голиафа.

В эпоху голиафов — когда директора компаний, поп-звезды и корпорации получают непропорционально высокие вознаграждения — нам нужно верить, что давиды этого мира по-прежнему могут составить им конкуренцию. И верить в это несложно, особенно если мы будем напоминать себе, что второй закон успеха универсален. Не забывая, что суперзвезды тоже не могут прыгнуть выше головы, когда речь идет о результативности, мы сможем избавиться от эффекта Тайгера Вудса, забыть о чувстве неполноценности и повысить свои шансы на победу. Мы также сможем с уверенностью предлагать инновационные решения и креативные идеи, не сомневаясь в своем праве высказаться.