Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - [11]

Чтобы переехать от родителей, нужно было жениться. Живший неподалёку приятель познакомил его с Айви Бамфорд — милой брюнеткой на два года старше Бернарда. Айви, дочь плотника, не интересовалась автоспортом и работала на местной телефонной станции — она каждый день соединяла абонентов, втыкая телефонный шнур в нужное гнездо. У них было мало общего, однако Экклстоун всё ещё оставался девственником и мечтал обзавестись своим жильём. Кроме того, он надеялся, что после свадьбы их с Айви ссоры прекратятся. Девушке же не было резона отказываться от материальных благ. За тысячу фунтов Экклстоун купил у Фреда Комптона таунхаус постройки 30-х годов с четырьмя спальнями на улице Пикфорд-Клоуз в Бекслихите.

Церемония была назначена на 5 сентября 1952 года в Дартфордском бюро регистрации. За несколько дней до бракосочетания Экклстоуна вдруг охватила нерешительность.

— Давай отложим. Лучше в другой раз, — сказал он.

Айви была непреклонна. Отмахнувшись от его тревог, она явилась на церемонию с матерью и тёткой, причём все трое плакали.

— Ты уверена, что хочешь замуж? — спросил он. — Это необязательно.

Экклстоун ждал её вместе с Фредом Комптоном и его женой Джин, которые согласились быть свидетелями. Позднее он утверждал, что родителей на бракосочетании не было («Я им не сказал»). На самом деле они всё же пришли и отметили, с каким раздражением Бернард отреагировал на то, что церемонию проводит женщина. Когда с формальностями было покончено, Экклстоун направился к выходу. Секретарь окликнула его на полпути:

— Мистер Экклстоун, вы кое-что забыли.

— Что?

— Свою невесту.

Не было ни фотографа, который запечатлел бы торжественный момент, ни угощения после церемонии. Экклстоуны не праздновали даже свадьбы.

Айви Экклстоун и не подозревала, что вояжи в Брандс-Хэтч становятся всё опасней и опасней. Бернард плохо видел и не обладал мастерством Стирлинга Мосса, чтобы уверенно мчаться по наспех проложенным виражам. Наконец произошло неизбежное. В 1953 году он столкнулся с машиной собственного друга Билла Уайтхауса и, пробив заграждение, улетел к зрителям. Первым к искорёженному болиду подбежал сам Уайтхаус. Ошарашенный Бернард лежал лицом на руле.

— Ты как, Бернард? — прокричал Уайтхаус.

Экклстоун в ответ что-то пробормотал.

— Отлично. Только не шевелись, а то в клочья разорвут. Ты задавил кого-то из зрителей.

Экклстоун замер, не сразу поняв, что его разыгрывают, хотя сам устраивал похожие шутки неоднократно.

Позже, разглядывая потолок больничной палаты, он размышлял, как быть дальше. Он наслаждался жизнью, делал неплохие деньги и за прошедшие годы «оказывался в больнице раза четыре или пять, но ничего не ломал, и даже крови ни разу не было». Гарри Эппс торговал «фордами» — недавно после аварии ему ампутировали часть руки. Пилоты вообще гибли не так уж редко. «Я понял, что не хочу сломать позвоночник и всю жизнь разглядывать потолок, поэтому решил посвятить себя бизнесу».

Он вернулся к делам, но оставался один должок… Возможность отплатить представилась Бернарду, когда он, разогнавшись на своём серебристом спортивном «мерседесе», врезался в автобус на одной из улиц Бекслихита. Экклстоун поранил руку, однако виноватым себя не признал и объяснил зевакам:

— Это машина Билла Уайтхауса. Он сбежал.

Уайтхаус, у которого была точно такая же машина, вскоре услыхал об аварии. Он бросился к гаражу, распахнул дверь… Всё сразу встало на свои места.

Риск подпитывал жажду больших денег. Экклстоун обожал азартные игры. По вечерам у друзей он часто играл на деньги в рулетку, джин-рамми и «Монополию». Случались игры и покрупнее. От торговцев с Уоррен-стрит он узнал о «Крокфордс» — так называлось одно из немногочисленных лондонских казино. Никакого членства в те времена не требовалось. Бернард заказал столик на вечернее представление и вдвоём с женой: он — в смокинге, а Айви — в дорогом коктейльном платье — поехал из Бекслихита в Мейфэр. Роскошь их просто поразила. Изысканное шоу и ужин казались откровением для людей, ещё не отвыкших от продуктовых карточек и ночных налётов.

— Настоящий шик, — сказал жене Экклстоун.

Однако сильнее всего гостей манили обтянутые сукном столы, за которыми играли в шмен-де-фер{3}, блэкджек и рулетку. До сих пор Экклстоун делал крупные ставки лишь на скачках и собачьих бегах через своего друга — букмекера Тони Морриса. «Крокфордс» оказался классом выше не только в смысле обстановки, но и с точки зрения размера ставок. Азартные игры не были для Экклстоуна болезненным пристрастием. Он обожал их потому, что риск, удача и хладнокровная оценка вероятностей идеально вписывались в его жизненную философию. По его мнению, любой из нас не застрахован от собственных ошибок и их последствий, а значит, должен за себя отвечать. К аутсайдерам Бернард относился с убийственным безразличием.

— Я игрок, — говорил Экклстоун, — а игрок доказывает своей игрой, что он прав.

Игра для него была как торговля автомобилями. Сам Экклстоун объяснял:

— Я в уме вычислял стоимость всех машин на площадке — без всяких заметок на салфетках. В «Крокфордс» я точно так же подсчитывал вероятности. Никакой системы. Хотел бы я быть дилером, когда кто-то за столом играет по собственной системе. Я понял, что лучше всего искать игроков, которым не везёт. Люблю играть против невезучих.