Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта - [9]

Конечно, мне хочется убедиться, что я не прав. Прилететь, увидеть, пропустить ее через себя. Мест, на которые хочется взглянуть, – в избытке. Гранд Каньон, Нью-Йорк, Лас-Вегас. Валерий Непомнящий в эту зиму устроил себе именно такую поездку. Недавно он заезжал в Москву, мы встретились у Сережи Минаева в его «Хлебе и вине» на Патриарших. Я спросил про США, чтобы еще раз постараться поверить, что такая страна действительно есть на другой половине глобуса. Валерий Кузмич ответил, непривычно закатив от восторга глаза:

– Вегас – это нечто! Я просто потрясен!

Я пишу его отчество именно так – без мягкого знака. Он рассказывал, что так его записала много лет назад паспортистка, да так и осталось.

Мы как-то сидели на уютной кухне его квартиры. Полина Павловна была тогда бодра и смешлива, Лера вот-вот должна была прийти из школы, а по левую руку от меня сидел, неизвестно чего стесняясь, Юрка Тишков. Непомнящий попросил меня познакомить его с Юрой, я его привез в гости и слушал, как Валерий Кузмич приглашает моего друга поехать с ним в Китай вторым тренером. Юрка не поехал.

Больше двенадцати лет прошло, а я все еще помню его домашний номер с двумя тройками на конце. И его любимую поговорку, если я, заканчивая разговор, говорил: «Все, пока, я побежал бриться» – «Кто на ночь бреется, на кое-что надеется».

Сейчас написал это – и автоматически провел ладонью по щеке. Надо бы побриться, пусть пока еще только утро.

В Америку я не рвусь, в отличие от Австралии и Грузии. Австралия манит своей отдаленностью и какой-то удивительной новизной. Никакой иной ассоциации с ней у меня пока не существует. На Кубке мира в Бразилии с нашей сборной работала интернациональная съемочная группа ФИФА. В нее входили мой друг Ричард – англичанин, живущий в России. У него папа – голландец, мама – из семьи индийских иммигрантов, а любимая девушка – украинка. Еще был водитель-переводчик из Португалии, чье имя я, к своему стыду, забыл. И Дэвид, оператор. Австралиец.

Мы поладили с ним мгновенно. Он меня щадил, говоря на английском почти без акцента и как можно медленнее. Когда в сборной был выходной, мы мотнулись в Сантос, чтобы посмотреть на родной город Пеле.

Оказалось, город как город. Типично бразильский, без замирания сердца путешественника от каких-либо красот. Музей Пеле был настоящей профанацией. Часть электронной композиции просто не работала, но зато на другой половине были его старенькие бутсы. Обожаю рассматривать такие экспонаты.

Мы с Дэвидом провели там минут десять и пошли обедать в закусочную на берегу залива. Это был лучший обед за весь месяц. Вид на бухту был прекрасен, и мясо превзошло все ожидания. Мы чокнулись с Дэвидом бутылочками пива и пообещали приехать друг к другу в гости. Не знаю, кто первым сдержит слово. Но я очень сильно хочу оказаться однажды в Австралии. Посмотреть на ее природу и архитектуру. Когда-нибудь.

После того, как я исполню данное себе обещание приехать в Тбилиси. Я не был в Грузии. И мне почему-то стыдно за это.

Газзаев и Бышовец

Я увидел на страничке Ильи Шехтмана афишу матча сборных СССР и мира, который пройдет на следующей неделе в Ереване в честь юбилея Хорена Оганесяна – и позавидовал тем, кто окажется там. Такие люди, такое событие! Такой удивительный город!

В Ереване я был однажды, со сборной. Смотрел жадно из окна автобуса, когда мы ехали из аэропорта. Потом прошел пешком несколько кварталов рядом с отелем в самом центре города.

Ереван был прекрасен и грустен одновременно. В нем удивительным образом сохранился аромат прошлого, но не хватало той легкости, что возникла у меня в Баку, более богатом и современном городе. Я не хочу их сравнивать, я вообще стараюсь научиться жить без сравнений.

Когда я смотрел на список участников предстоящего мегаматча, мне стало смешно. Я увидел, что команду СССР с Ярцевым, Романцевым, Газзаевым и многими другими будет тренировать Бышовец.

Весной 2009-го я пригласил на «Футбол России» Газзаева и Бышовца. Знал, что они давно не общаются, представлял, насколько огненным может выйти разговор в свете их «деликатных» посланий друг другу в прессе.

Газзаев приехал первый. Сел в кресло на грим, мы что-то весело обсуждали. В декабре он ушел из ЦСКА, и до его переезда в Киев оставалась еще пара месяцев.

– Ну что, – сказал он, когда гримеры закончили, – кто сегодня вместе со мной?

И обомлел, потому что в коридоре уже был слышен голос Анатолия Федоровича. Тоже не знавшего, кто сегодня с ним.

Тот вошел в гримерку, светясь, и вдруг померк. Скажу честно, я наслаждался моментом.

Надо отдать должное обоим – они улыбнулись друг другу.

– Валера, как дела? – Бышовец подал руку. Нежно и радостно. – Давно не виделись.

– Прекрасно, Анатолий Федорович.

Бышовец отодвинулся на шаг.

– Но вижу лишний вес на талии. Раньше не было. Все-таки тяжело быть безработным тренером, Валера. Хуже начинаешь контролировать себя.

Газзаев укол парировал мастерски. Хотя глаза сузились – расставание с ЦСКА было непростым.

– Ну вам здесь виднее. Трудно со знающим человеком спорить.

Пока Бышовца гримировали, я что-то рассказывал. Наверняка о Хиддинке и сборной. И что-то выслушивал в ответ.