Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта - [14]

«Увы, бацилла фанатской заразы»…

Я уже кайфую, предвкушая это.

Александр Львов по-прежнему один из моих кумиров в профессии.

Первого апреля у человека, который столько сделал для меня, день рождения. Он трагически умер. Сгорел от бактерий, подхваченных во Вьетнаме на фоне продолжающегося воспаления легких, о котором он не знал.

Я часто думаю в сложных ситуациях – как бы поступил он, и стараюсь следовать его алгоритму. Незадолго до смерти он рассказал, что его звали в «Москву» на должность президента. На очень хорошие деньги, но под задачу закрыть клуб. Он отказался.

– От этого не отмоешься, – сказал он. – Конец репутации.

На его похоронах меня попросили что-то сказать. Я начал говорить, но горло сжало. Так и говорил, через комок в горле и слезы.

Время летит. Но все равно оно напоминает лист бумаги, на котором нарисовали прямую линию. Она вроде бы длинная, а сложи листок – и две далеко отстоящие точки окажутся рядом. Я все помню, все наши разговоры с ним. Его жесты и интонации.

Я безумно любил фильм «Куда приводят мечты». Смотрел его много раз. Думал. Если действительно после смерти тебя в качестве гида там встречает знакомый человек и объясняет все то новое, с чем ты столкнешься, я хотел бы, чтобы это был он.

Красножан

Ветер дул, как в фильмах ужасов. Почти апрель, уже весна. Почки набухли. И вдруг такое.

Я забыл дома шапку и потому ежился, стоя у служебного входа «Арены «Химки». Мне было жалко себя.

Меня окликнули. Какой-то очередной вопрос из сотни тех, что ежедневно задают во время сбора. Я быстро ответил и шагнул назад из теплого холла стадиона наружу.

А человек, чьего приезда я так ждал, уже стоял у входа. Курил, почти не замечая ветра, аккуратно держа в кулаке тонкую сигарету. Я заулыбался. Он приветливо поднял руку, развернув ладонь так, что сверху оказался мизинец – для хлопка, а не рукопожатия.

– Ну наконец-то, – сказал я и обнял Юрия Анатольевича Красножана. – Добро пожаловать домой!

В декабре 2010-го я встречал Красножана у «Кофемании» на Садово-Кудринской. Он ехал от нашего общего друга-офтальмолога, после визитов к которому на лице тренера появились его знаменитые очки. Многие связали это с новым имиджем, но причина была в другом. Мы выпили по чашке кофе – я, по укоренившейся привычке, капучино, а он – американо. И пошли гулять по Старой Москве.

– У меня есть предложение из «Локомотива», – сказал он почти сразу.

Я посмотрел на него, как всегда, погруженного в глубину своих размышлений. Мне показалось, что он не советуется, а просто лишний раз проговаривает самому себе этот вариант. Чтобы снова постараться понять, правильно ли он поступает.

– Надеюсь, вы согласились? – спросил я.

Мы познакомились, когда «Спартак» из Нальчика только-только вышел в Премьер-лигу. Если честно, уже не помню при каких обстоятельствах. Скорее всего, он приехал на Шаболовку, и после эфира мы пошли выпить кофе. Начали общаться. Потом это переросло в дружбу. Мне нравилась его команда. И я не понимал, как она умудряется так долго держаться на плаву. Было слишком легко сказать, что все это – феномен одного человека, главного тренера. Я искал какое-то другое объяснение, пока не увидел, что его просто нет.

– Вы уже знаете, кого посоветовать вместо себя в Нальчике? – спросил я.

Он ответил не сразу. И ответил на другой вопрос. Вероятно, на тот, что он сам задавал себе столько раз в последние дни.

– Мне уже тяжело. С точки зрения эмоций. Их все сложнее находить, зная, что клуб прошел свой пик. И что дальше с футболом в республике будет все сложнее и сложнее.

Мы уже дошли до особняка Морозова на Спиридоновке.

– Что это за дом? – спросил он, и я рассказал все истории, которые знал. О Шехтеле, о Морозове, о пожаре и не треснувших водочных рюмках в сгоревшем буфете. О женщине-коменданте. Потом спросил:

– Вы уже общались со Смородской?

Он кивнул.

– Ну и как она вам?

– Интересная женщина. Сильная.

Подумал, прислушиваясь к сказанному, и добавил:

– Необычный руководитель для нашего футбола.

Оля подливала мне чай и все время сокрушалась, что стол не похож на кавказское застолье.

– Мы ведь только сегодня прилетели, а завтра улетаем. У меня холодильник совсем пустой.

В их московской квартире было уютно. И в то же время чувствовалось, что они в ней не живут. Только недавно закончился ремонт, можно было в нее заселяться – благо до Баковки рукой подать. Но «Локомотива» больше не было в его жизни.

– Я всю локомотивскую форму из дома выкинула. Не могу на нее больше смотреть. Такой запас был, я в магазине покупала, чтобы друзьям в Нальчик возить, они постоянно просили.

Красножан сидел рядом с женой. Молчал. Потом перевел разговор на другую тему. Я попросил его показать свой кабинет. Для меня это всегда было притягательно – посмотреть на кабинет тренера. И убедиться, что они все очень похожи – те, в которых мне повезло побывать.

– Как сын? – спросил Юрий Анатольевич.

Я похвастался, что подаренная им коляска идеально едет по снегу. Широкие колеса, отличная проходимость.

Потом мы вспомнили, как на вечеринке в честь этого события Красножан и Тарханов хохотали над Мишей Елизаровым. Букеровский лауреат не взял гитару и пел свою «Квартиру на проспекте Мира» а капелла.