Фонтаны на горизонте - [25]

– Вот для того, чтобы этого не случилось, – Хайров смотрел на Северова узкими веселыми глазами, – мы и решили послать тебя своим контролером на норвежскую флотилию. Ты должен будешь наблюдать за тем, чтобы норвежцы соблюдали правила промысла, как обусловлено в договоре.

– Меня? – Северов даже растерялся. – Но какой же из меня контролер? Что я знаю о китобойном промысле?

– Насколько мне известно, ты же потомственный китобой, – напомнил Хайров.

– В какой-то степени, – развел руками Иван Алексеевич, уже заинтересованный предложением Хайрова. В нем пробудились давно забытые мечты стать китобоем, и он страстно произнес: – Когда же у нас будет своя, советская китобойная флотилия?

– Боюсь, что и твоему брату скоро придется оставить свое судно.

Неужели? – начал Северов, догадываясь, о чем говорит секретарь губкома. Тот остановил его движением руки:

– Дело будущего. А сейчас тебе предстоит познакомиться с китобойным промыслом. Набирайся опыта. Он нам очень понадобится на нашей флотилии, когда она будет создана.

– Но норвежцы могут меня не принять, – сказал Иван Алексеевич, не замечая, что этими словами он уже дает свое согласие.

– У нас договором предусмотрено нахождение нашего советского контролера и еще четырех советских людей на флотилии. Норвежцы согласились. Так что никаких препятствий для твоего перехода нет. Работа будет трудная, сложная, но я уверен, что ты с нею отлично справишься.

– Когда и куда мне выезжать? – спросил Северов. На своем «Кишиневе» пойдешь в Петропавловск-на-Камчатке и там дождешься прихода флотилии. Она стоит сейчас в Японии. Свое судно сдашь старшему помощнику. Ну, об этом тебе скажут в «Совторгфлоте».

– Благодарю за доверие, – взволнованно проговорил Северов.

– Прошу, – Хайров указал на длинный стол, покрытый красным сукном. На нем была разостлана карта Дальнего Востока. Секретарь губкома взял карандаш и провел им линию из Петропавловска до мыса Сердце-Камень. – Таким приблизительно будет курс флотилии. Ты должен...

2

Домой из губкома Северов возвращался с Хайровым, который сам ему сказал:

– Пойду к тебе обедать и помогу уговорить и успокоить Софью Георгиевну.

Иван Алексеевич с благодарностью посмотрел на секретаря губкома. Давно они знакомы, хорошо знают друг друга, но Северов не переставал удивляться его такту и заботливости. Когда, выйдя из бухты Круглых ворот, Северов оказался оторванным от Родины, от Владивостока на несколько лет, Хайров часто навещал его жену, успокаивал, помогал в трудные минуты, несмотря на то, что самому грозила смертельная опасность.

– Вот удивится Соня, – говорил он. – А как ей будет приятно, что дело ее отца не забыто и будет продолжено. Сегодня же напишу Геннадию о предполагаемой советской китобойной флотилии, обрадую его. Пусть торопиться домой. Хватит ему плавать в Черном море. Его место здесь, на Дальнем Востоке.

– Правильно, – кивнул Хайров: – Пусть возвращается быстрее... Нам здесь очень нужны опытные моряки.

Они поднялись к дому Северова, остановились у калитки. Иван Алексеевич по привычке посмотрел па бухту Золотой Рог и невольно вздохнул:

– Опять расставаться с «Кпшиневым».

Он вспомнил, как пароход был сохранен для страны. Вскоре после ухода «Дианы» подпольщики, чтобы пароход не достался врагам, взорвали его машину. Когда же белогвардейцы поставили его на ремонт в доки Дальзавода, рабочие по указанию подпольного губкома партии затопили его, открыв кингстоны. У часто сменявшихся властей не было ни времени, ни желания поднять и капитально отремонтировать судно. Так «Кишинев» и пролежал до осени двадцать второго года, когда Владивосток был освобожден от белых и интервентов. Рабочие и моряки быстро подняли его, и уже к весне 1923 года он был восстановлен, а с началом навигации вышел в свои первый рейс. Вел его Северов, незадолго перед этим вернувшийся на Родину.

Хайров понимал настроение Северова и сказал:

– Мостик «Кишинева» всегда для тебя свободен, но сейчас ты нужен па чужой флотилии. Идем.

Они вошли во двор. Старый дом был отремонтирован, покрашен, выглядел помолодевшим. Больше не было видно следов запустения. Навстречу им на  крыльцо вышла Соня.

– Ваня, что так рано? – и, увидев Хайрова, обрадовалась, приветливо поздоровалась: – Здравствуйте, Александр Макарович. Наконец-то! Когда за вами контрразведчики охотились, вы и то чаще приходили. Видно стали большим начальником, загордились...

– Что вы, Софья Георгиевна, – засмеялся Хайров, - не гордость, а дела. Вы должны мне помочь...

– Что-нибудь произошло?

Большие глаза Сони смотрели на мужа и Хайрова вопросительно, с беспокойством. Женщина заметно постарела, и в ее волосах поблескивал иней седины. Многолетнее отсутствие мужа, особенно неизвестность, тяжело сказалось па ней.

– Произошло, Сонечка, произошло, – говорил Северов. – Я больше не капитан.

 – Как?  – испуганно ахнула Соня, и ее губы задрожали. – Ты безработный? За что же? – Она посмотрела на Хайрова затуманившимися глазами.

– Да нет! – капитан обнял жену и поцеловал. – Я еду на китобойную флотилию.

– Этого еще не хватало, – всплеснула Соня руками. – Хватит и тех китобоев, с которыми ты ушел на «Диане»!