Фонтаны на горизонте - [22]

– Рад видеть старого друга. Есть ли товар? Не напрасно я сюда пришел?

– Есть, есть, – успокоил его, тоже улыбаясь, Осипов и добавил, указывая на «Диану»: – Как вам нравится моя новая шхуна?

– Вери уэлл – отличная, – оценил Коннорс. – Я бы не против такую иметь.

– Такая возможность не исключена, – любезно сказал Осипов, и с его лица сбежала улыбка. – Я должен сказать вам о ней несколько слов.

Они ушли в каюту Коннорса, сели за круглый стол и закурили с деловыми выражениями лиц. Осипов достал из внутреннего кармана пакет в желтом конверте из плотной бумаги и положил его перед Коннорсом.

– От господина Комбарова.

– Хорошо, – Коннорс взял пакет и, не вскрывая его, положил в сейф, оттуда достал пачку долларов и бросил се на. стол перед Осиповым: – Ваши. Что на словах передал Комбаров?

– Весной он будет в Петропавловске! – торопливо пряча деньги в карман, сказал Осипов. – Больше ничего.

– Понятно, – кивнул Коннорс. – Пушнина будет?

– Есть, – закивал Осипов с подобострастной улыбкой. – Много и отличная. Особенно хороши шкурки...

– Я много не возьму, – остановил его Коннорс. – Мне ещё надо посетить несколько факторий.

– Выберете, какая вам понравится, – покорно согласился Осипов. – Остальную я думаю продать в Америке.

– Хорошо заработаете, – пообещал Коннорс и вспомнил: – Что вы хотели мне сказать о вашей шхуне?

– О ее капитане, – с ненавистью поправил Осипов. – Я в нем ошибся. Это тайный агент большевиков.

– Что? – Коннорс нагнулся над столом к Осипову: – Большевик...

– Да, – заговорил Осипов.

– Я дам вам своих ребят, чтобы они этого большевика и его приятелей пустили на корм крабам, – сказал Коннорс. – Я не хочу, чтобы меня тут видели большевики.

Он вызвал Барроу:

– На рассвете подойдете поближе к русской шхуне. Там надо арестовать трех–четырех человек. Подберите ребят понадежнее, дайте оружие.

– Ясно, – Барроу, которого Коннорс даже не пригласил присесть, помялся и вышел.

Когда же Осипов вместе с Коннорсом собрались на факторию, ему сообщили, что туда прибыл отряд Норинова.

– О, мой друг прибыл со своими людьми. Теперь он сам справится с Северовым. Благодарю вас за желание помочь мне.

Коннорс тут же отменил свой приказ Барроу и вместе с Осиповым спустился в шлюпку. Едва она отошла от «Кэмал», как Барроу с раздражением сказал своему помощнику, не заметив, что вблизи находится Стурволлан:

– Мы с вами потеряли по сотне долларов из-за этих русских на берегу.

– Почему? – удивился помощник. – За что мы должны были получить по сотне зеленых?

– Надо было арестовать на русской шхуне большевиков, капитана и еще кого-то и пустить их на дно. Теперь это сделают сами русские.

Стурволлан дождался темноты и незаметно спустился за борт. Вода была ледяная. Андерсу казалось, что через две–три секунды его сведет судорога, и он утонет. Холод пронизывал все тело, но мысль, что он должен спасти русских, давала ему силы. Он доплыл до «Дианы» и по якорной цепи забрался на палубу, где его схватил какой-то маленький матрос...

– Кто вы и почему вы решили помочь нам? – наливая новый стакан коньяку, задал вопрос Северов. Капитан был спокоен. Его уже не удивляли ни поступки, ни намерения Осипова.

– Я честный моряк и на «Кэмал» поступил охотиться на китов. Служить у бандитов я не хочу. Я моряк и обязан помочь честным морякам, если они даже и большевики, – сказал Андерс. Северов не сомневался в его искренности и коротко поблагодарил, а затем предложил ему переодеться в сухое белье и сказал:

– Мы вам верим. Вам теперь тоже грозит опасность.

– Мы должны уйти, – Андерс не мыслил себе, как он вернется на свое судно.

– Но мы можем только на парусах, – Северов объяснил почему.

– Я смогу ставить паруса, если еще найдется пятерка дельных парней, – переодеваясь, говорил Андерс. Сейчас ветер с берега. Мы можем выйти.

– После полуночи, – решил Северов и сказал Журбе: – Верных Осипову людей сейчас же заприте в кубрике. Сливу поставьте охранять.

Иван Алексеевич достал из стола револьвер и протянул боцману:

– Вот все наше оружие.

Отказ Северова съехать на берег привел Осипова в бешенство. Не стесняясь в выражениях, он грозил капитану:

– Я сам пристрелю его!

Коннорс со скрытой усмешкой наблюдал за Осиповым, неторопливо прихлебывая вино. По случаю прихода «Кэмал» и возвращения отряда Норинова была устроена пирушка, на которой Осипов и рассчитывал расправиться с Северовым.

Все, за исключением Коннорса, были изрядно пьяны. Норинов, опершись о стол локтями и поддерживая голову, едва внятно говорил:

– Хочешь, Валентин Витальевич, я сейчас поеду на шхуну и притащу за уши этого большевика. Я его... – Норинов встал с табуретки и, покачиваясь, начал расстегивать кобуру.

Коннорс неторопливо, властно отобрал у него револьвер и почти бросил Норинова на нары.

– Спать!

Пьяный послушно затих. Попойка продолжалась. За стеной слышались голоса и песни. Коннорс брезгливо поморщился и по-немецки проговорил:

– Русские свиньи.

Что вы сказали? – Осипов повернул к Коннорсу красное лицо: – Простите, я не разобрал.

– С вашим большевиком я поговорю сам на рассвете. Он негодяй.

В желтом свете керосиновой лампы лохматый, заросший Никитин казался еще мрачнее, чем днем. Коннорс подумал: «На зверя похож. Завтра надо его сфотографировать и подружиться с ним. Такой пригодится». Осипов, разливая вино на стол, наполнял кружки. Норинов зашевелился и закричал: