Фокусник из Люблина - [13]
Хотя уже прошли праздники швуэс, стояла слякотная холодная погода. А в доме у Зевтл была чистота: ослепительные занавески, лампа с вырезанным из бумаги абажуром, нарядные подушки, пол посыпан свежим песком — как в пятницу, пред тем, как произносят благословения и зажигают свечи. Зевтл стояла посреди комнаты — молодая женщина, с вьющимися волосами, очаровательной ямочкой на левой щеке, ниткой дешёвых стеклянных бус ка шее. Она чарующе улыбнулась, показав ослепительно белые зубы, и проговорила со своей, «с той стороны Вислы», интонацией:
— Думала уж, не придёшь больше…
— Если обещал, всегда прихожу, — сказал Яша сурово.
— Вот уж гость так гость, вот уж гость нежданный!
Всё тут его унижало и оскорбляло: и как она целовалась, как приняла подарок, как побежала, чтобы принести ему кофе с цикорием, — ну в точности, как воруют деньги, ему приходилось красть любовь. Зевтл заперла дверь на крюк, чтобы никто не помешал, напихала бумаги в замочную скважину, чтобы нельзя было подглядеть. Ей хотелось помедлить, посидеть просто так, а Яше приходилось спешить. Он со значением бросал взгляды на кровать, но Зевтл задёрнула ситцевую занавеску, показывая этим, что ещё не время.
— Что нового на белом свете?
— Да я и сам не знаю.
— Кто ж тогда знает, если не ты? Торчим здесь, сидим тут посиживаем, а ты носишься всюду, как вольная птица…
Она подсела к Яше, выставив круглые коленки. Юбка так задралась, что были видны чёрные чулки и красные подвязки.
— Так редко тебя вижу; — посетовала она, — что забываю от разу до разу.
— Про мужа твоего ничего не слыхать?
— Пропал. Как в воду канул.
И она улыбнулась — дерзко, нагло, как блудливая кошка, и покорно при этом. Приходилось ее слушать — ведь известно, что женщина, которая много болтает, оказывается потом пылкой и страстной в постели, Зевтл жаловалась Яше, но все равно слова вылетали из нее вкусные, крепкие, круглые, как горошины из стручка. Чего ждать ей тут, в Пяске? Лейбуш уже не вернется никогда. В Америке он может начать новую жизнь. По ту сторону океана — все равно что на том свете. Она уже все равно что вдова. Конечно, эти дают ей два злотых в неделю, но как долго это будет продолжаться? У них казна почти пуста. Половина шайки за решеткой. И что можно купить за эти гроши? Воду для каши. Она всем тут задолжала. Надеть нечего. Соседки ненавидят ее. Так много сплетничают, что все время уши горят. Летом еще можно это вынести, но как зарядят дожди, с ума спятишь. Зевтл все говорила и говорила, теребя и закручивая петелькой нитку бус на шее. Вдруг и на правой щеке появилась ямочка:
— Ой, Яшеле, возьми меня с собой!
— Знаешь ведь, не могу.
— А почему нет? У тебя же есть фургон и лошади.
— А что скажет Магда? Что скажут их соседи?
— Все равно скажут. А что может шикса, и я могу. Даже лучше.
— Умеешь кувыркаться? Крутить сальто?
— Не умею, так научусь.
Все это пустая болтовня. Не стать ей гимнасткой. Слишком тяжела. Коротковаты ноги. Излишне широкие бедра. И грудь большая. Ничего из нее не выйдет, кроме прислуги. Однако ревнивым и подозрительным Яша становится мгновенно. Как она тут вела себя, пока его не было? Разумеется, он тут в последний раз. Все это только потому, что он ужасно тоскует и хочет хоть на несколько минут забыться, — так оправдывался Яша перед собою. Никогда ему, Яше, не понять, как это другие могут жить на одном месте, с одной женщиной и не умереть с тоски. Он же, Яша, всегда на грани черной меланхолии. Вдруг он достал три серебряных целковых и с детской забавной непосредственностью разложил их у нее на ноге, под юбкой: один — возле колена, другой — чуть выше, третий — на бедре. Зевтл глядела на это с любопытством и легкой улыбкой:
— Не поможет тебе.
— Да тебе-то точно не повредит.
Он вел себя с нею грубо, как и положено с такой обращаться. Уж что-что, а это он умел — приспособиться к любой ситуации, к любому характеру — на это у него был талант. Необходимое качество для человека, который занимается магнетизмом… Не спеша, аккуратно Зевтл сложила монеты стопкой на туалете.
— Большое спасибо.
— Я тороплюсь.
— Что за спешка такая, а? Вот тебе стул. Столько недель от тебя ни словечка. А я соскучилась. Ты что поделывал, Яшеле? Ведь мы же добрые друзья, разве нет?
— Да, да.
— Почему такой рассеянный? А, знаю, видно, новая завелась. Скажи мне, Яшеле, скажи. Я же не ревную. Все понимаю. Женщина для тебя что цветок для пчелы. Каждый раз нужна новая. Здесь вдохнул аромат, там собрал нектар, и «ж-ж-ж» — полетел прочь. Как я завидую мужчинам, как завидую! Кажется, от последней пары трусов отказалась бы, лишь бы быть мужчиной!
6
— Да, есть и новая, — сказал Яша. Надо же было ему с кем-то поговорить. А с ней было так легко и свободно, как с самим собой. Ни ревности, ни гнева можно было не бояться. Уж эта покорялась ему, как крепостная девка помещику. Глаза у Зевтл блеснули. Она горько улыбнулась — улыбкой человека, который находит странное наслаждение в том, что его обижают и мучают.
— А я не знаю её?.. Кто она, а?
— Вдова одного профессора.
— А, вдова? Ну, и что?
— Ну, и ничего.
— А, влюбился в неё?
— Да, немножко.
— Если мужчина говорит «немножко», значит, здорово влюбился. Что она такое? Молоденькая? Хорошенькая?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Роман "Шоша" впервые был опубликован на идиш в 1974 г. в газете Jewish Daily Forward. Первое книжное издание вышло в 1978 на английском. На русском языке "Шоша" (в прекрасном переводе Нины Брумберг) впервые увидела свет в 1991 году — именно с этого произведения началось знакомство с Зингером русскоязычного читателя.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Мишель Турнье не только входит в первую пятерку французских прозаиков, но и на протяжении последних тридцати лет является самым читаемым писателем из современных авторов — живым классиком. В книге «Пятница, или Тихоокеанский лимб» Турнье обращается к сюжету, который обессмертил другого писателя — Даниеля Дефо. Однако пропущенный сквозь призму новейшей философии, этот сюжет не просто переворачивается, но превращается в своего рода литературный конструктор, из которого внимательный читатель сможет выстроить свою версию знаменитого романа.
Живой классик латиноамериканского романа, перуанский писатель №1 – Марио Варгас Льоса (р. 1936) хорошо известен русскому читателю по книгам «Город и Псы», «Тетушка Хулия и писака» и др. «Литума в Андах» – это та сложная смесь высокой литературы, этнографического очерка и современного детектива, которую принято называть «магическим реализмом».Сложно остаться в стороне от политики в стране, традиционно для Латинской Америки охваченной братоубийственной гражданской войной. Литума, герой романа, – полицейский, которому поручено вести дела в небольшом поселке, затерянном в Андах, прикладывает все силы, чтобы удержаться в стороне от разворачивающихся событий, но в конце концов это не удается и ему.
Как в российской литературе есть два Ерофеева и несколько Толстых, так и в японской имеются два Мураками, не имеющих между собой никакого родства.Харуки пользуется большей популярностью за пределами Японии, зато Рю Мураками гораздо радикальнее, этакий хулиган от японской словесности.Роман «69» – это история поколения, которое читало Кизи, слушало Джими Хендрикса, курило марихуану и верило, что мир можно изменить к лучшему. За эту книгу Мураками был награжден литературной премией им. Акутагавы. «Комбинация экзотики, эротики и потрясающей писательской техники», – писала о романе «Вашингтон пост».
«Лесной царь» — второй роман Мишеля Турнье, одного из самых ярких французских писателей второй половины XX века. Сюжет романа основан на древнегерманских легендах о Лесном царе, похитителе и убийце детей. Использование «мифологического» ракурса позволяет автору глубоко исследовать феномен и магическую природу фашизма…Роман упрочил славу Турнье и был удостоен Гонкуровской премии. В 1996 году по роману был поставлен фильм, главную роль в котором исполнил Джон Малкович.