Флудий & Кузьмич - [5]

Но, всё по порядку.

III

– Открыто… – услышал я уже до дрожи знакомый, хлипающий и свистящий низкий тембр утреннего дедушки после минутной паузы в ответ на моё неуверенное постукивание в дверь избы. «Не запирают» – отметил я про себя, смачно приложившись непривычным лбом в низкий проём, сделав первый шаг в небольшое крыльцо дома хозяина для первого контакта с землянами.

– Только пригнись маленько, – кашлянул дед, когда дубовый звон от моего неожиданного контакта с отесанным бревном немного рассеялся в барабанных перепонках.

– Спасибо, что… предупредили, – максимально вежливо поблагодарил я деда, почёсывая тут же вздувшуюся опухоль на лбу именуемую русскими шишкой.

– Значит…приложился? – уловил мой сдержанный сарказм и раздражение дедушка.

– Да, ерунда, до свадьбы заживёт, – хорохорился я, пытаясь тут же разрядить обстановку почёсывая неприятно торчащую на голове выпуклость.

– Не скажи, – нравоучительно захрипел дед, – в позапрошлом годе, Витька, сосед, так с похмелья приложился об этот косяк, что почитай неделю бюллетенил, а медичка наша, Валька, болтала: если бы чуть выше темечком задел, то мог бы и дураком стать…

– Повезло…- машинально ответил я.

– Кому? – искренне удивился дед.

– Витьке…- растерялся я неожиданному вопросу, «ну и мне, наверное» подумал про себя, не решившись сказать о предположении вслух.

– Да какой там…ему хоть кол на голове теши – всё бес толку: в том годе утоп, горемычный…не хватило, ну, и попёрся по весеннему льду в город.

– А чего, извиняюсь, ему не хватило-то? – спросил я, позже глубоко сожалея об этом, ибо лучше б я сего вопроса не задавал.

– А ты ж кто такой будешь: пришлый? – насторожился дедушка, со скрипом приподнимаясь с железной, пружинистой кровати в тёмном углу крыльца.

– Ваша, правда, уважаемый,…из центра я, командировочный…Фёдор Фомич Флудов, вот документы…

Дед, наконец, полностью вышел из тени и предо мной лицом к лицу предстал крепкий, коренастый седой старик с окладистой бородой и колкими изумрудными глазами лет примерно 80-ти или даже больше. Он неспешно взял мои бумаги и пристально вчитался в каждую букву, затем, тщательно осмотрев меня с ног до головы, хитро прищурившись, уже доверительным голосом рёк:

– А я уж было, грешным делом, подумал, что ты, мил человек, с другой планеты, коли до рыжих усов дожил, а не знаешь, что значит «не хватило», ну или на худой конец – иностранец какой.

– Да уж…это точно вы, дедушка подметили на счёт инопланетянина, смешно – попытался я неуклюже отшутится, чувствуя, как по спине побежали крупные капли пота. «Неужели расколол?! Но как?!» – внутренне я напрягался фразе деда, «быть этого не может – обыкновенный старик» – тут же пытался я себя успокаивать, находясь, таким образом, в растерянности и изо всех сил пытаясь не показывать своего волнения.

– Ладно…не тушуйся. Пошутил я. Ну, а зовут меня, Иваном Кузьмичом, фамилия – Харлов, егерь я местный, лет тридцать при должности, родился в этих местах, тут меня каждая собака и всякий хорёк в лицо знает. В общем, садись, Фёдор, гостем будешь, потолкуем чего и как.

– Спасибо, Иван Кузьмич, а то сутки на ногах, голова кругом идёт… вот и несу всякую ерунду, – поблагодарил я хозяина, и чуть расслабившись, присел к столу на ближайшую табуретку.

– Значит, инженер-конструктор…уважаю, – продолжил было разговор егерь…как, вдруг, под столом, кто-то хихикнул и с воплем – «инджинер!!!» вцепился в мою ногу. От неожиданности, я чуть не потерял над собой контроль и едва вновь не превратился в себя, то есть в сферу. «Вот это был бы провал», – успел я тогда подумать, «дед то, похоже, не из робкого десятка – мог бы, с горяча, меня чем-нибудь и окрестить или даже…», – впрочем, неимоверным усилием воли, проявив невероятную сдержанность, смог удержать плоть в рамках человеческого облика.

– Маша! – укоризненно забасил дед, – ну как тебе не стыдно, у нас гость, а ты на людей, как кошка дикая, бросаешься, а ну вылезай живо, не то в угол поставлю!

– Мяу! – раздалось тут же в из под стола: и в этом необыкновенно высоком и нежном звуке смешались искренние радость и сожаление, своенравный характер и беспредельная любовь к деду. А через мгновение передо мной предстало чудесное, маленькое существо с огромными, сияющими бирюзой глазами и алыми бантами, вплетённым в золотистые косички.

– Ну, егоза, наигралась?! А теперь извинись перед Федором Фомичём, он из-за тебя чуть с табуретки не упал, вон до сих пор, как поганка, бледный весь, – строго сказал дедушка Машеньке, еле заметно улыбнувшись ей при этом добрыми с хитринкой глазами.

– Простите, меня, дядя Федя, пожалуйста, – произнесла она таким ангельским голоском, наклонив головку и пряча глазки в огромных ресницах, что я снова растерялся и даже, кажется, зардел, но уже от чувства сострадания и искренней радости причастия к этому необыкновенно красивому, открытому и нежному существу.

– Да что ты, Машенька, не стоит… – чуть не всплакнул я в ответ на детскую непосредственность и чистоту, – вовсе ты меня не напугала, дедушка опять шутит, наверное…

– Нисколько, за свои проступки надо отвечать…иначе дай им волю – на голову сядут, – нравоучительно ответил Иван Кузьмич, – с детства к порядку не приучишь, потом по шапке получишь.