Флорис. «Красавица из Луизианы» - [58]

Батистина испуганно оглянулась, ища взглядом Адриана. Он ободряюще кивнул ей головой и исчез в толпе как раз в ту минуту, когда чей-то зычный голос провозгласил:

— Мадемуазель де Вильнев-Карамей!

— Вперед! Пришел наш черед! — шепнула герцогиня д’Арманьяк. — Скользите по полу, не спотыкайтесь, не сгибайте колени, держите голову прямо, но скромно, не задирайте нос! Не смотрите себе под ноги, но и не витайте в облаках! Не выпячивайте грудь, но и не сутультесь! — продолжала наставлять герцогиня свою подопечную.

Батистина, ошеломленная всеми этими противоречивыми указаниями, уже была готова отступить назад и спасаться бегством.

— Ваше величество, позвольте вам представить мадемуазель Батистину де Вильнев-Карамей, — отчетливо произнесла герцогиня д’Арманьяк, приближаясь к королю, который стоял в своей излюбленной позе, прислонясь к камину. Несколько придворных образовали полукруг около августейшей персоны, а другие, менее привилегированные, остались в коридоре и сейчас поднимались на цыпочки, чтобы лучше видеть все происходящее через широко открытые двери. Чрезвычайно взволнованная Батистина искала во взгляде короля утешения и ободрения, но он оставался по-прежнему равнодушен, холоден и неподвижен, а его карие глаза, казалось, даже не смотрели на нее.

Дрожа всем телом, Батистина стянула перчатку с руки и сделала, как и предписывал этикет, три реверанса: один — у дверей, один — посреди гостиной, а третий — у ног короля. Теперь ей предстояло еще раз присесть, грациозно подняться, а затем пасть к ногам короля. Но Батистина не рассчитала и оказалась слишком близко к Людовику. Король и бровью не повел. Он протянул руку, чтобы поднять Батистину, как того требовал этикет.

— Представители рода де Вильнев-Карамей всегда верно и преданно служили нашей семье, мадемуазель, — громко, на всю гостиную, пророкотал король.

— В этом заключается и мое самое страстное желание, ваше величество! — ответила Батистина, к которой вдруг вернулось все ее самообладание и даже дерзость.

— Тогда, будь так любезна, мое сердечко, сойди с моей ноги, а то ты мне ее отдавила! — еле слышно прошептал король, чтобы только Батистина могла расслышать его слова.

Батистина прищурила глаза и едва не расхохоталась. Она посмотрела на неподвижного Людовика. Он был красив, загадочен, непонятен, но Батистина знала, что любит его.

Церемония представления королю для Батистины закончилась. Она отступила назад, все с теми же тремя реверансами, что было в тысячу раз трудней, так как приходилось пятиться и постоянно думать о том, как бы не запутаться в платье, не наступить на шлейф и не упасть навзничь. Батистине все же удалось избежать неприятностей, и она сочла, что для первого раза успешно справилась с задачей. Она снова поискала взглядом Адриана, чтобы выяснить, нашел ли он ее элегантной.

Адриан о чем-то оживленно болтал с двумя фрейлинами, по-видимому, старыми знакомыми. Батистина обиженно поджала губы. Похоже, брат не очень-то хотел уделять ей внимание и нашел себе занятие поинтересней. Но герцог Ришелье и герцогиня д’Арманьяк не дали ей времени на размышления. Они привели ее к покоям королевы.

— Ваше величество, позвольте мне… — снова запела уже известную песню герцогиня д’Арманьяк.

Батистина опять повторила три реверанса, а затем, как предписывает этикет, сделала вид, что целует край королевского платья.

Мария Лещинская взмахнула веером и отвела в сторону подол юбки, не дав Батистине коснуться ее. Она пристально посмотрела на девушку.

— Сколько вам лет, мадемуазель де Вильнев?

— Семнадцать, ваше величество.

— Отныне вы будете одной из моих фрейлин, — недовольным тоном промолвила королева.

— Благодарю вас, ваше величество! — улыбнулась Батистина.

Королева слегка кивнула головой. Церемония представления была окончена.

— Но, дорогая моя Папетта, она ведь совсем еще ребенок! — прошептала Мария Лещинская своей наперснице, герцогине де Люйн.

— Да, мадам, но иногда дети бывают более опасны, чем взрослые! — задумчиво покачала головой герцогиня.

— Вы что же, Папетта, на самом деле думаете, что она станет следующей фавориткой?

— Боюсь, что так, мадам, она очень красива и, кажется, не испытывает страха ни перед чем на свете.

Батистина, не ведая о том, какие опасения высказываются на ее счет, покорно следовала за герцогиней д’Арманьяк, и реверансы уже не казались ей такими трудными. Она начала привыкать ко двору. Все с большей и большей уверенностью она проделала все эти трюки и чудеса ловкости перед дофином, а затем и перед дофиной.

Прошло уже довольно много времени.

— Подождите в большой галерее, мадемуазель! За вами придут! — сказал герцог, покидая ее. Герцогиня д’Арманьяк тоже откланялась.

«Я умираю с голоду!» — подумала Батистина, падая на табуретик, стоявший у окна. Она поискала глазами Флориса и Адриана, но их не было.

«Ах, как мне все это надоело! Они меня бросили!» — возмущалась она про себя, поднимаясь с табурета и собираясь отправиться в конец галереи, чтобы найти более спокойный уголок.

— О! Эрнодан! — воскликнула Батистина, едва не налетев на молодого рейтара.

— Представление ко двору прошло успешно? — спросил Эрнодан, отвешивая поклон.