Флорис. «Красавица из Луизианы» - [31]

— О, Батистина! Моя обожаемая Батистина!.. Ради всего святого! Стакан воды, умоляю!.. Я просто задыхаюсь!.. — еле ворочая языком, простонал Жеодар. Он тяжело плюхнулся на изящную козетку и стал нервно теребить тугой ворот сорочки. — Если вы закончили, госпожа Кентен, вы можете быть свободны, как и вы, господин Легро! — сказал он, чуть отдышавшись.

Батистина от удивления сморщила носик. Она даже не подозревала, что Жеодар может оказаться таким находчивым — он так решительно, но в то же время изысканно избавится от любопытных соглядатаев.

— Да, да, граф, все готово! Надеемся, мадемуазель довольна платьями. Я оставлю здесь одну из девушек, она поможет вашей невесте одеться к завтрашнему торжеству, — жеманно просюсюкала госпожа Кентен.

— Я сам лично приеду причесать и напудрить мадемуазель в самый прекрасный день ее жизни! — набивал себе цену господин Легро, пятясь задом и беспрестанно отвешивая поклоны.

Батистина дождалась, когда дверь затворилась, и громко расхохоталась. Она схватила большую пеструю шаль, стыдливо завернулась в нее и налила воды в серебряный бокал.

— Ну же, дорогой Жеодар, выпейте, вы весь в поту А вы еще смели говорить, что я — ребенок. Да это вы — малое дитя, если доводите себя до такого состояния. Но скажите же мне, наконец, вы довольны, что получили титул? Я ведь говорила, что король обещал…

— Ах, моя душенька! Я так взволнован! Но я не смел поверить!.. Но теперь я всегда буду верить вам безгранично, каждому вашему слову! Моя маленькая графиня! Правда, я не очень хорошо понимаю, что означает девиз на моем гербе: «Я получаю, значит, я отдаю»… А, да все равно! Должно быть, в нем содержится намек на мое богатство, которое будет постоянно увеличиваться для того, чтобы я мог баловать вас, моя Батистина, мог превратить вас в настоящую королеву… О! Граф! Граф дю Роше… Граф Кастильон дю Роше! — Жеодар поднялся и, смешно пританцовывая, повлек Батистину к зеркалу. Увидев свое отражение в зеркале, оба, заливаясь смехом, раскланялись друг с другом.

Батистина смотрела на отражение будущего супруга. От него так и веяло здоровьем, физическим и моральным. Внезапно она ощутила угрызения совести перед лицом такой детской непосредственности.

«Наверное, мне следовало бы ему сказать, что король хочет, чтобы я жила при дворе одна, без него… — подумала с сожалением Батистина, она уже успела привязаться к Жеодару. — Нет, не буду ему ничего сейчас говорить. Не буду омрачать его счастье. Я обо всем договорюсь с Людовиком, когда мы с ним будем заниматься искусством кулинарии. Я ему все объясню, и он поймет, что раз уж я замужем, то и Жеодар должен остаться со мной в Версале», — решила Батистина.

Обдумывая и так и сяк свой план, Батистина не обратила внимания на то, что поведение Жеодара внезапно изменилось. Он перестал рассматривать изображение невесты в зеркале, а принялся пристально смотреть на саму девушку, прижав ее к себе. Шаль при движении немного сползла вниз и обнажила белое круглое плечико. Батистина, наконец, заметила, какое серьезное лицо стало у Жеодара. Он нагнулся и робко коснулся губами атласной кожи. Батистина еле заметно задрожала. Ее вновь охватили те упоительные и странные чувства, что почти свели ее с ума там, в будуаре, когда он поцеловал ее в первый раз. Девушка ощутила, что жених раздвинул шаль еще больше и обнажил тугую юную грудь с розовым соском. Видимо, он уже давно мечтал об этом, с того самого момента, когда ворвался в комнату и увидел полуобнаженную Батистину. Он впился губами в нежный плод. Батистина почувствовала как бы легкое покалывание во всем теле. И тут она подумала о короле и об Эрнодане. Ей вдруг пришло в голову, что она поступает дурно, непорядочно. Правда, она не знала, по отношению к кому. Губы Жеодара торопливо пробежали вверх по шее и покрыли поцелуями ушко. Батистина тихонько застонала. Эти поцелуи обжигали… Она стала совершенно безвольной, она покорно отдавала себя во власть странной, чудесной теплоты, постепенно распространявшейся по всему телу. Жеодар заметил, какая истома охватила невесту, и красное пламя заплясало у него перед глазами, прожигая мозг и лишая рассудка.

— О, Батистина, моя душенька, я не могу больше ждать…

Он схватил Батистину в объятия, поднял и с каким-то утробным рыком понес ее к постели. Девушка вся подалась ему навстречу, влюбленная, покорная… Он положил ее на белоснежную простыню и приготовился лечь рядом…

— О нет, господин Жеодар! Надо соблюдать приличия! Вы ее получите только завтра! — закричала вошедшая в комнату Элиза.

— Да, госпожа Элиза… Простите… Простите меня… Видите ли, я потерял голову… — жалобно лепетал весь красный от стыда Жеодар, с трудом распрямляя спину.

— Да, да, господин Жеодар, я знаю жизнь! Я все понимаю… Вы прощены… Но все будет только завтра… Вот так-то! А ты, моя голубка, накинь шаль, а то простудишься, — сурово и властно, как истинная дуэнья, приказала Элиза.

— Ну ладно, я, значит… ухожу, раз вы ни в чем не нуждаетесь, мадемуазель Батистина, ни вы, госпожа Элиза… — чопорно промолвил Жеодар, ощущая на себе строгий взгляд старой няни. — Я приеду завтра до полудня, и мы подпишем брачный контракт. Мой кузен, господин Папуль де Граншан, человек очень уважаемый, составивший себе значительное состояние торговлей тканями, поведет вас, мадемуазель, к алтарю. Для него это огромная честь и большая радость. А потом, после венчания, мы все соберемся на торжественный обед в моем замке, где вы станете полновластной повелительницей… А потом, наконец, мы… останемся одни и… Уф! Многоуважаемые дамы, я старался, как мог… Итак, до завтра… до завтра… — сказал Жеодар и надел треуголку, собираясь откланяться.