Флорентийские ночи - [7]
-- Вы принадлежите к таким людям! -- воскликнула Мария.
-- Как жаль, что у меня больше нет лизеровского наброска: он, пожалуй, дал бы вам некоторое представление о наружности Паганини. Только беглыми яркими черными штрихами мог быть схвачен его легендарный лик, более близкий отдающему серой царству теней, нежели солнечному миру живых. "Право же, сам дьявол води.1! моей рукой",--уверял меня глухой живописец, когда мы с ним стояли перед Альстерским павильоном в Гамбурге, где Паганини давал свой первый концерт.
"Да, мой друг,--продолжал Лизер,--народ не выдумывает, говоря, что он цредался дьяволу, дабы стать лучшим на свете скрипачом и загребать миллионы, а главное, чтобы вырваться с постылой галеры, где он томился долгие годы. Будучи капельмейстером в Лукке, он влюбился в театральную диву, приревновал ее к плюгавому аббату, вероятно, в самом деле был рогоносцем, как истый итальянец заколол неверную возлюбленную, попал в Генуе на галеры и в конце концов продался дьяволу, чтобы освободиться, стать лучшим в мире скрипачом и нынче вечером обложить каждого из нас контрибуцией в два талера.
Однако взгляните! С нами крестная сила! Взгляните, по аллее шагает он сам со своим двусмысленным приспешником!"
И правда, вскоре я воочию увидел Паганини. На нем был темно-серый сюртук, доходивший ему до пят, отчего он казался очень высокого росга. Длинные черные волосы спутанными прядями падали на плечи и как бы обрамляли его мертвенно бледное лицо, в которое горе, гений и ад врезали свою неизгладимую печать. Рядом с ним пританцовывал низенький вульгарно-щеголеватый, по виду безобидный человечек; у него было румяное морщинистое лицо, он был в светло-сером сюртучке с металлическими пуговицами; до приторности ласково кланялся он на все стороны, не забывая с пугливой робостью поглядывать вверх, на мрачную фигуру, хмуро и задумчиво шагавшую рядом. Казалось, это картина Ретцша, на которой Фауст с Вагнером прохаживаются перед воротами Лейпцига. Глухой живописец на свой озорной лад характеризовал обе фигуры, обращая особое мое внимание на размеренный, широкий шаг Паганини.
"Ведь правда гак л кажется, будто у него по сей день между ногами железный брус? Он раз и навсегда усвоил такую походку. Посмотрите также, с какой презрительной ухмылкой он поглядывает вниз, на своего спутника, едва тот начинает приставать к нему с тривиальными во
просами; однако разлучиться им никак нельзя, ибо их связывает скрепленный кровью договор и спутник этот не кто иной, как сам дьявол. Правда, несведущий народ полагает, будто он сочинитель комедий и анекдотов Гаррис из Ганновера и Паганини взял его с собой ведать
в концертах денежными делами. Но народу неизвестно, что дьявол заимствовал у господина Георга Гарриса только внешнюю оболочку, а злосчастная душа этого несчастливца заперта в сундук в Ганновере вместе с прочим хламом и будет сидеть там, доколе дьявол не вернет ей
телесную оболочку, и, может статься, она будет сопровождать своего повелителя Паганини в более почтенном образе, а именно в образе черного пуделя".
Уже и среди белого дня под зеленой листвой гамбургского Юпгфершшига Паганини представился мне достаточно странной, фантастической фигурой, но вечером
в концерте его пугающий, причудливый облик совершенно поразил меня. Местом действия был Гамбургский театр комедии, а любители искусств собрались заранее, и в таком количестве, что я еле-еле отвоевал местечко у самого оркестра; хотя и был почтовый день, тем не менее
я увидел в ложах первого яруса весь просвещенный торговый мир, целый Олимп банкиров и прочих миллионеров, богов кофе и сахара, рядом с их толстыми супругами-богинями Юнонами с Вандрама и Афродитами с Дрекваля. И, надо сказать, в зале стояла благоговейная
тишина. Все взоры были обращены на сцену. Все уши приготовились слушать. Мой сосед, старый меховщик, вынул из ушей грязную вату, чтобы получше впитать драгоценные звуки стоимостью два талера за билет. Наконец на сцене появилась темная фигура, словно вышедшая из преисподней. Это был Паганини в парадном черном одеянии, в черном фраке, черном жилете ужасающего покроя, какой, вероятно, предписывался адским этикетом при дворе Прозерпины. Черные панталоны робко лепились вокруг его костлявых ног. Длинные руки казались еще длиннее, когда, держа в одной руке скрипку, а в другой смычок, он опускал их чуть не до полу, отвешивая публике невообразимые поклоны. Когда тело его сгибалось под углом, в нем чувствовалось что-то до ужаса деревянное и вместе с тем бессмысленно-звериное. Казалось, нам бы следовало покатываться со смеху при виде его поклонов, но лицо, еще более мертвенно бледное при резком свете рампы, было таким молящим, таким нелепо униженным, что жесгокая жалость подавляла в нас поползновение к смеху. У кого он заимствовал эти расшаркивания -- у автомага ли или у пса? Что в этом умоляющем взгляде -- смертная ли мука или за ним гнездится издевка лукавого скряги? Живой ли, чуя смерть, хочет позабавить публику своими содроганиями на арене, как умирающий гладиатор? Или же мертвец, вышедший из могилы, вампир со скрипкой хочет высосать у нас если не кровь из сердца, то, во всяком случае, деньги из карманов?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли стихотворения Генриха Гейне, а также поэмы ("Германия", "Бимини") и проза (из "Путевых картин", "Путешествие по Гарцу", "Идеи. Книга Le Grand", "Путешествие от Мюнхена до Генуи" и "Флорентийские ночи").Перевод В. Левика, М. Тарловского, Л. Пеньковского, А. Мейснера, В. Станевич, Н. Касаткиной, В. Зоргенфрея, Е. Рудневой и др.Вступительная статья Ганса Кауфмана, примечания Г. Эрлера и А. Подольского.
Первая прозаическая книга создавалась Гейне на протяжении ряда лет (1824–1831), это книга исканий и скитаний героя, состоящая из нескольких частей. Гейне назвал ее «Путевые картины», подчеркнув тем самым ее принадлежность к жанру повестей о путешествиях. Дневник путешествия, выразительное изображение встреченных в пути людей и мест, соединение лирики и публицистики, авторские размышления о судьбе страны и стоящих перед ней задачах, об истории и современности, о поэзии и философии, о любви и природе — все это образует органический сплав, именуемый «Путевые картины».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.