Флорентийские маски - [112]

Чуть позже к кружку присоединился еще один человек, которого Федерико не узнал. Он был седой и довольно высокий. Судя по манере держаться и по тонким рукам, он принадлежал к аристократии. Незнакомец подключился к разговору легко и непринужденно, как если бы общение было прервано всего пять минут назад.

Когда-то Пиноккио мечтал стать хорошим актером, теперь же все актеры мечтали стать Пиноккио или хотя бы получить роль в его сказке. В этом и заключалась единственная правда, на которую можно было опереться, чтобы не потеряться в будущем. В 1911 году итальянский граф Джулио Чезаре Антаморо впервые в истории кино создал экранизацию истории ожившей марионетки. Фильм был, естественно, немой, но его метраж был по меркам той эпохи просто огромным. Сам Антаморо вручную раскрасил пленку, а на главную роль был приглашен знаменитый в те годы актер варьете, выступавший под псевдонимом Полидор. Федерико сумел раздобыть сведения о недавней реставрации фильма. Судя по обрывочным сведениям, фильм был заново обработан в проявочной лаборатории, а затем восстановлен с помощью цифровых технологий. Чье-то щедрое пожертвование позволило не только восстановить основной вариант фильма, но и добавить ранее вырезанные фрагменты и считавшиеся утраченными кадры. Меценат, передавший деньги на этот проект, пожелал остаться неизвестным, но ему не удалось скрыть свою национальную принадлежность. В прессу просочилась информация, что некий мексиканец через Интернет заключил контракт со студией и лабораторией, которые разыскивали по всему миру любые фрагменты ленты и сведения, прямо или косвенно касающиеся первой известной экранизации сказки Коллоди. Узнав, откуда поступили деньги, Федерико сразу же подумал, что это дело рук Антонио. Но, рассудив здраво, он был вынужден признать, что это неверная мысль. В конце концов, сам Антонио рассказал ему, что в доме актера оставались и его бывшая жена, и Хоакин, в распоряжении которых было и достаточно средств, и возможность переводить их куда бы то ни было, пользуясь старыми электронными счетами, принадлежавшими скончавшемуся актеру. Судя по всему, клубок интриг и заговоров перекинулся уже на другую сторону Атлантики.

Мать Антонио в свое время была достаточно известной актрисой, отказавшейся от артистической карьеры ради брака с мексиканской звездой. Тот факт, что она просто-напросто бросила своего сына и отказалась от весьма завидного социального положения, был для профессора Канали вполне основательной причиной не доверять ей. Впрочем, вплоть до настоящего времени ему не удалось установить какую-либо связь между этой женщиной и пропажей черепа. Ада Маргарет Слиммернау вполне могла бы рассказать кое-что интересное о ней; женщины наверняка были знакомы лично, но расспрашивать Аду о чем бы то ни было Федерико считал пустой тратой времени. С другой стороны, мажордом виллы Сересас, взявший на себя слишком большие полномочия, которые ему, собственно говоря, никто не передавал, играл в этой истории явно не последнюю роль. Впрочем, его деятельность на посту управляющего поместьем после смерти владельца осуществлялась в полном соответствии с мексиканскими законами. До момента окончания судебного дела о наследстве умершего актера было бесполезно оспаривать право Хоакина находиться в поместье и держать под присмотром все имеющееся в роскошном особняке имущество. Сам актер очень усложнил ситуацию, оставив не просто завещание, а документ с десятками приложенных к нему позднее дополнений и распоряжений. Судя по всему, еще какие-то сюрпризы могли всплыть после вскрытия арендованных покойным сейфовых ячеек в некоторых швейцарских банках. Бедный Антонио вконец запутался и не понимал, откуда вдруг появилось столько претендентов на отцовское имущество и почему вокруг него самого закрутились столь странные события.

Согласно основному завещанию, единственный сын актера объявлялся и единственным его наследником, чье право на имущество умершего отца являлось преобладающим над любыми требованиями и претензиями других лиц. Но если все так ясно и однозначно сформулировано, то на что, спрашивается, рассчитывал Хоакин? Какие планы он строил, снимая на пленку панихиду и похороны? Почему он так держался за свое пребывание в Сересас и, самое главное, почему так настаивал, чтобы именно ему была передана на ответственное хранение самая большая в стране коллекция старых фильмов?

Федерико задавал себе все эти вопросы, наблюдая за сидевшими в дальнем конце зала Винченцо и Андреа де Лукка. Вскоре к их компании присоединились еще двое: высокая некрасивая женщина с каким-то неестественным цветом лица и дородный мужчина, чье лицо, напротив, было налито кровью. В данный момент они оживленно что-то обсуждали, и аристократу даже пришлось призывно поднять руки, чтобы высказать какое-то суждение, касавшееся, по его мнению, всех присутствовавших. Некрасивая женщина время от времени с презрением поглядывала на Коломбину, которая с олимпийским спокойствием этого не замечала. Винченцо наклонился к библиотекарю и что-то нашептывал ему на ухо. Все это представляло собой на редкость отталкивающее зрелище, и Федерико даже посмеялся сам над собой, над своими страхами и над тем самым временем, которое, как он полагал, работало против него.