Флорентийская голова - [5]

Теперь хитрая флорентийка не упускала своего шанса. Немедля покупала то, что подорожает, и вовремя продавала то, что подешевеет. Так она стала самой богатой женщиной Флоренции. Разумеется, она всё так же была не замужем, и каждое утро подливала в кувшин лучшего в городе красного вина.

Но, как обычно бывает в сказках, в один прекрасный день всё кончилось. Не прошло и года со времени обретения ею богатства, как её руки, руки немолодой уже дамы, стал добиваться один юный красавец (после слов «юный красавец» Костантино гордо поднял голову, а я, наоборот, стыдливо опустила глаза). Он посылал флорентийке цветы, пел под её окнами серенады и посвящал ей восторженные стихи. Поначалу флорентийка отвергала поклонника, приказывала прислуге гнать его прочь из-под её окон, выбрасывать на помойку его букеты и жечь в печи его стихи, но вскоре женское сердце дрогнуло и, как-то раз, когда над Флоренцией зашло солнце, она впустила пылкого юношу к себе в дом. В эту ночь она и этот молодой человек стали любовниками.

Следующее утро началось как обычно. Голова рассказала городские новости предстоящего дня, а флорентийка плеснула в кувшин вина и пошла готовиться к предстоящей свадьбе.

За неделю до свадьбы голова сообщила, что на следующий день гонец принесёт в город весть о гибели судов с грузом китайского шёлка, которых уже давно ждали во Флоренции. Шёлковые материи к тому время подорожали необыкновенно, но флорентийка всё же решила рискнуть и за день скупила весь шёлк, который был в городе. На это у неё ушли все деньги.

Наступил вечер, затем на Флоренцию опустилась ночь, но никаких вестей о гибели судов не приходило, а на утро по реке Арно к городу подошли три больших парусника, доверху гружёных шёлком.

Флорентийка поняла, что разорена. Голова обманула её. В бешенстве обманутая женщина вбежала в спальню, схватила горшок с головой и выбросила его в окно. А на другой день, узнав о банкротстве, от неё сбежал жених. Видимо, пошёл искать себе новую богатую невесту.

Костантино, как бы утешая, погладил меня по руке.

— А что же случилось с головой? — спросила я, аккуратно вызволяя руку, — она погибла?

— В том то и дело, что нет. Под окном был чудесный сад, и горшок с головой упал в кусты и не разбился. Его подобрала одна девушка — дочь садовника, принесла домой… Что было дальше вы, наверное, догадываетесь?

Я кивнула.

— С тех пор ходит легенда, что голова жива до сих пор, и какая-нибудь незамужняя девушка находит её, и всё повторяется снова и снова. Впрочем, есть и другая версия этой истории, мужская. Голова в этом случае женская, а вместо флорентийки — флорентиец. Но финал одинаков: золото всякий раз затмевает любовь.

— Скорее, новая любовь затмевает старую, — сказала я, — две любви не могут жить в одном сердце.

Лицо Костантино от удивления вытянулось. Вероятно, то, что я сказала, являлось для него новостью.

— А у вас, Саша, есть любовь? — спросил он тихо-тихо.

— Да, — соврала я, — спасибо за рассказ.

Встала и пошла на своё место.

4. Флоренция

Я плюхнулась на велюровое сидение с точно такой же обивкой, как и в моём «Polo», и уставилась в окно, на зимний итальянский пейзаж. Подумала: «Вот бы нам такую зиму, была б тогда в ленинградской области своя Эмилия-Романия или Тоскана…» Но всё это было лишь робкой попыткой не думать о голове. «Она ведь сейчас в моём красном чемодане на колёсиках, — думала я, — завёрнутая в украденное из гостиницы большое полотенце, а чемодан внизу, в багажном отделении автобуса, а автобус едет из Рима во Флоренцию…»

Представив эту странную матрёшку в разрезе, я улыбнулась. «Если козлоногий Костантино не наврал хотя бы половину, то от этой штуки мне будет толк», — подумала я, засыпая.

Всю дорогу до Флоренции я проспала, как сурок. Меня даже никто не удосужился разбудить во время санитарной остановки у какой-то заправки. Эту самую остановку, а вернее, цены в кафе на заправке и обсуждали мои пейзанки, пока мы все стояли в холле гостиницы «Mia Cara», ожидая, пока нас расселят.

— Суп — восемь евро! Второе — семь евро! — сокрушалась одна, — кофе — два евро! Булка — ещё три! — вторила ей другая.

— У-у-у-у-у, — одобрительно гудели остальные.

«Жрать меньше надо, — подумала я про себя, и порадовалась, что сэкономила двадцать евриков, — вот, считай горшок отбила…»

В номере я первым делом вынула здоровенный белый куль, в котором была голова, из чемодана, аккуратно его размотала и водрузила освобождённый горшок на подоконник. Голова выглядела абсолютно такой же, какой она была в Риме. Ничего не изменилось.

Немного подумав, я переставила горшок на журнальный столик; налила остатки вина в тарелку, окунула туда засохший хвост и пошла гулять по городу. У меня было два часа до экскурсии в галерею Уффици.

«Сегодня у меня в номере точно не придут убираться, а завтра посмотрим», — подумала я, закрывая за собой дверь.

Разумеется, на улице шёл дождь. Местные негры на каждом углу продавали разноцветные зонтики по два евро. Напялив на голову капюшон, я пошлёпала к Соборной площади.

Флоренция под проливным дождём, это, должно быть, самая безрадостная картина, которую я когда-либо видела, а мокрая Соборная площадь в особенности. «Здесь же всегда должно быть сухо, солнечно, все вокруг должны быть загорелыми красавцами и красавицами, — повторяла я про себя, — здесь просто не может быть столько воды под ногами…»