Флоренс Адлер плавает вечно - [49]

– Эй, Гусенок, – проговорил он в ее волосы. – Ты что тут делаешь?

Она открыла глаза и обнаружила, что напротив него сидит незнакомец.

– Вик, это моя дочь, Гусси. Гусси, это мистер Барнс.

– Приятно познакомиться, Гусси.

Гусси не знала, что сказать. Она кивнула и оглянулась в поисках Анны, которая медленно пробиралась сквозь забитый людьми ресторан. Анна помогла бы заполнить неловкую тишину.

– Айзек, – сказала Анна, наконец нагнав Гусси.

– Анна, это Вик Барнс. Анна – друг семьи.

Анна протянула руку, и мистер Барнс взял ее.

– Приятно познакомиться. – Затем она обернулась к Айзеку. – Прошу прощения, что прервали вас.

Гусси крепче прижалась к отцу, уверенная, что Анна предложит уйти. Она чувствовала запах его крема для бритья и тоника, которым он мазал волосы. Он все реже заходил в квартиру, и она знала, что в следующий раз сможет увидеть его только через несколько дней.

– Вы вовсе не помешали, – сказал мистер Барнс, который все еще не отпустил руку Анны. Мистер Барнс напоминал Гусси барсука или кого-то вроде выдры. У него были длинная шея и худое лицо с усами, которые полностью скрывали губы. Гусси не понравилось, как сально он разглядывал Анну, и она почувствовала облегчение, когда Анна вытянула руку и разгладила себе юбку.

– Гусси, нам пора идти, – произнесла Анна нараспев, намного бодрее, чем говорила обычно.

– Айзек, ты упоминал землю во Флориде, но позабыл об этом очаровательном активе.

О чем это говорил мистер Барнс? Гусси терпеть не могла, когда взрослые общались загадками. Отец Гусси прочистил горло, и Анна, шустрая, как песчаный краб, схватила Гусси за руку и вытащила ее из кабинки.

– А-а-ай…

Прежде чем Гусси успела продолжить, Анна сказала:

– Пожалуйста, возвращайтесь к своему разговору. Гусси просто хотела поздороваться. Приятно встретиться, мистер Барнс. Айзек, передавай мои лучшие пожелания Фанни.

– Когда ты зайдешь? – догадалась крикнуть Гусси, когда Анна потащила ее обратно к выходу.

Гусси не знала, почему, но к тому моменту, как Анна вывела ее из ресторана и на Пасифик-авеню, она уже плакала. Со стороны Анны совсем не хорошо было заставлять ее уходить так быстро. И отец обычно крепко обнимал ее, чтобы поприветствовать. С тех пор, как умерла Флоренс, – нет, с тех пор, как мать легла в больницу, – нет, с тех пор как к бабушке и дедушке приехала Анна, все вели себя очень странно.

– Я хочу к маме, – прошептала она. Слезы наполнили глаза и покатились по щекам.

Анна предложила ей платок и терпеливо подождала, пока она им воспользуется. В уголках платка с волнистой кромкой были вышиты бледно-розовые цветы, а в одном из них примостились инициалы – АЭ.

Гусси задумалась, могла ли мать Анны вышить платок специально для нее, и спросила об этом. Анна кивнула.

– Можно, я оставлю его себе? – спросила Гусси, поднимая глаза на Анну, которая уже не казалась такой уверенной, как при вытаскивании ее из «Корн-блау». Гусси не знала, почему вдруг так захотела этот платок. Она просто ощущала, что если бы ее собственная мать вышила ей что-то хоть вполовину настолько красивое, она бы всегда носила это в кармане, как поцелуй.

Эстер

Эстер начала ненавидеть утра. Особенно первые проблески сознания, когда она еще не помнила, что ее младшая дочь мертва. Несколько секунд после пробуждения ее глаза оставались закрытыми, а на изнанке век отпечатывались сны. Когда она открывала их, знакомая обстановка спальни – белая железная рама кровати, вишневый комод, кресло-качалка у окна – была неизменной. Иногда, чтобы вспомнить о смерти Флоренс, ей приходилось сперва припомнить, что в ящике комода хранились скрепленные клейстером школьные поделки Фанни и Флоренс или что Джозеф купил кресло-качалку для укачивания в нем детей. Вспоминание стало худшей частью ее дня, и она задумывалась, сколько еще пройдет времени, прежде чем смерть Флоренс осядет в ее костях как знание собственного имени или очертания лица мужа, прежде чем она перестанет удивляться.

Немного позднее – уже сбросив одеяло с липкой кожи, но еще не коснувшись голыми ступнями пола – Эстер вспоминала, что хранит это в секрете от Фанни. Она лежала в кровати, слушала тихое жужжание вентилятора на тумбочке и мысленно составляла списки людей, которые в курсе смерти Флоренс, и людей, которые могли о ней узнать.

В первом списке была она, Джозеф, Айзек, Гусси, Анна, Стюарт, спасатели и прохожие, которые находились на пляже в тот день, Эйб Рот и его служащие, ребе Леви, члены Хевра Каддиша, Сэмюель Броди, администратор МакЛафлин, доктор Розенталь и медсестры, которым он рассказал. Эстер не знала, сколько именно людей было в списке, но ее успокаивало, что за исключением спасателей и прохожих с пляжа она почти всех могла назвать по имени.

Второй список доставлял ей беспокойство. Эстер не сомневалась, что Джозеф не рассказал никому, но в остальных она не была так уверена. Со сколькими людьми Сэмюелю пришлось переговорить, чтобы имя Флоренс не попало в газеты? Кто сидел за столами женщин из Хевра Каддиша, когда они вернулись домой к холодным ужинам? Айзек мог рассказать знакомым и даже незнакомцам о смерти Флоренс. Она представляла, как он делает это не из горя даже, а назло. А еще была Гусси, за которой она внимательно следила, но контролировать ребенка было совершенно невозможно.