Флора и фауна - [23]

— Поняла, — закивала довольная Валентина. — Сделаю.

— Молодец. Да не болтай ему ничего! — пригрозил пальцем. — Не так он прост, как бы ты хотела. Осторожней с ним.

— Что вы, Семен Яковлевич! — возмутилась. Она вообще разговаривать с ним не собиралась ни о чем, кроме себя и, понятно, его, и то — минимум, остальное время планировала провести в более тесном общении, чем пустая болтовня.

Семен по ее физиономии, как по листу, прочел все мысли и желания.

`А девочка созрела'… - хмыкнул и махнул рукой: Свободна.

Валя выплыла из кабинета и ринулась звонить знакомой маникюрше.

— Притормози у гастронома, — попросила я Ивана.

— Зачем?

— Ряженку куплю!

— Не дергайся, — предупредил хмуро.

— А ты не задавай идиотских вопросов.

Он промолчал, но посмотрел неласково и притормозил.

— На тебя что-нибудь купить? — спросила, вылезая из машины.

— Что именно?

— Не знаю: пачку презервативов или бутылку Кайзера?

— Булочку с героином и кефир.

Я усмехнулась:

— Постараюсь. Если что, возьму для тебя детское питание.

— И намордник. Для себя, — буркнул себе под нос, когда я уже захлопывала дверцу.

В магазине, кроме полусонного состава служащих, двух бабулек и мужчины с опухшим от похмелья лицом, никого не было. Я встала у холодильника с молочной продукцией и, делая вид, что выбираю из небольшого ассортимента, позвонила Макрухину.

— Ну, — вяло бросил он после того, как я наизусть выучила состав питьевого йогурта и творожной массы, а заодно чуть не съела ее от нетерпения.

"Ну!" — антилопа гну!

— Директор зоопарка? Новобрачная на проводе!

У Макрухина, видно, с утра денек не задался, потому зол был, и чувствовалось это по паузе и пыхтению в трубку.

— Есть что сказать — говори, нет, позвони подружке! — скрипнул, наконец.

— Есть! — бодро заявила я. — Хочу вынести благодарность за чудного напарника и проявленную заботу о своих служащих!

— Не за что, — проворчал он через новую паузу, в голосе послышалась легкая озадаченность и немалая осторожность. — Лапа… позвони мне через десять минут.

— Я столько на нашу молочную промышленность убить не смогу.

Тот не стал вдаваться в подробности, о чем я, и отключился. А я мысленно уже возненавидя этот отдел магазина, перешла к хлебному. `Заодно, пока жду звонка, булочку с героином для напарника куплю'.

Макрухин нервно барабанил по столу пальцами, складывая все плюсы и минусы.

Кстати звоночек, ой, кстати. И молодец девчонка, что по личному никому неизвестному номеру звонит. Видно, уже что-то почуяла.

Ай, умница! И такой кадр под колеса системы?…

Лапочке, пожалуй, одной по зубам провернуть образовавшееся дело. Понять, кто Энеску надобен, и выдать нагора — легко. Ленка венгра возьмет — факт.

И он ее — тоже факт.

А потом Семена возьмет за то же место Чигинцев, а следом и лапочка челюсти на отломившемся пироге сомкнет — аппетит у нее, только самому Макрухину подстать.

Выдернуть ее по-тихому, сдать Энеску и получить деньги, а потом отмазаться от Чигинцева, сказав, что ни слухом, ни духом, что его служащая творит. Можно еще кинуть сказку венгру о несчастной девушке, которую мечтают погубить злые дяди, а ей триллер о спецуре прочитать, вдаваясь в подробности о некомфортабельности загробной жизни? Пройдет? Смотря, как читать и в какой интонации.

Читать не стану, — решил Макрухин: предупрежу намеками, пусть девочка занервничает и хлопот Чигинцеву прибавит. А прибавит. Я ее знаю. Потом сыграть в благодетеля, поставив перед венгром, как перед единственным спасителем, которого я нашел ей. Сдать на руки Энеску вместе с проблемами. Благословить в путь и получить деньги. А Чигинцев? Его ребята ее упустят — его головная боль. Я тут причем?

Макрухин достал из ящика стола фото, чтоб еще раз рассмотреть девицу, и головой качнул: а незнакомка-то почти одна в одно Лена. Волосам естественный цвет вернуть, наглость из глаз выкинуть и штукатурку смыть. Ну, нос не тот, а остальное только в мелочах расходится.

Надо же! Мистика какая-то! Или ему знак?

А что? За семьсот тысяч можно благородный поступок совершить, и только чуток рискнуть. Одним ударом двух зайцев не хуже Чигинцева убить.

Семен набрал Ленин номер.

Терпеть не могу ждать, догонять и переделывать. От этих трех вариантов у меня образуется горячка и начинаются приступы безумия. Вот и сейчас от злости начала грызть вчерашний рустини с сыром, который бы и помирая от голода, не стала бы есть. Только подумала об отравлении, как прорезался, наконец, Макрухин:

— Слушай и мотай на свои извилины: быстро разгребай дела и тихо спрыгивай с поезда.

— Вместе с новобрачным?

— Гроб у тебя новобрачный, ангел мой. На твоем хвосте три бывших объекта и моя крыша. Все злы и непримиримы. Работай и дай мне дней пять сообразить, как тебя выводить из игры.

— Значит, свадьба отменяется?

Макрухин замер: какая, к чертям, свадьба?

— Ты там умом не повредилась?

Неувязка. Замужняя Энеску нужна? Если б знать, зачем она вообще ему нужна. Хотя, что голову ломать — это уже Ленкины трудности.

— Делай свое дело. А там посмотрим. И смотри в оба! Ты мне живой нужна!

— А уж как я себе! — фыркнула.

— Напарник твой?

— Какой?

— Ты Лейтенанта послал? — спросила в лоб, сообразив, что у Макрухина нешуточная запарка, оно и понятно по новостям — ногсшибающим надо сказать.