Флибустьеры - [37]
— О школьных зданиях?
— Он прост, практичен, недорог, как, впрочем, и все мои проекты, созданные на основе многолетнего опыта и знания местных условий. Все селения получат школы, и правительство не потратит ни единого куарто.
— А, понимаю, — съехидничал секретарь. — Надо обязать жителей строить школы за свой счет.
Раздался смех.
— О нет, нет! — воскликнул задетый за живое дон Кустодио, он даже покраснел. — Здания уже построены, они стоят и ждут, чтобы их использовали. Гигиеничные, удобные, просторные…
Монахи с беспокойством переглянулись. Неужели дон Кустодио предложит отдать под школы церкви, монастыри или приходские дома?
— Ну-с, послушаем! — строго сказал генерал.
— О, все очень просто, мой генерал, — напыжившись, возгласил дон Кустодио. — Ведь школы открыты только в будни, а петушиные бои мы смотрим, напротив, по праздничным дням… Так вот, пусть помещения для петушиных боев используются в будни под школы.
— Что вы, опомнитесь!
— Нет, вы только послушайте его!
— Что это вам взбрело в голову, дон Кустодио?
— Нечего сказать, остроумный проект!
— Уж дон Кустодио всегда удивит!
— Но послушайте, господа, — кричал дон Кустодио среди гула возмущенных голосов, — надо быть практичными! Лучших помещений не найти! Арены для петушиных боев просторны, отлично построены — и кому какое дело, что в них происходит в будние дни. Даже с точки зрения нравственности мой проект должен быть одобрен: это будет, так сказать, шестидневное очищение для храма игрищ.
— Но иногда петушиные бои бывают и на неделе, — заметил отец Каморра. Нехорошо причинять убытки арендаторам зданий, они ведь платят налог правительству…
— Пустяки! На эти дни школу можно закрыть!
— Что это вы тут говорите! — возмутился генерал-губернатор. — Пока я у власти, такому безобразию не бывать! Закрывать школы ради петушиных боев! Помилуйте! Да прежде я подам в отставку!
Негодование его превосходительства было вполне искренним.
— Но, мой генерал, лучше закрывать их на несколько дней, чем на месяцы!
— Это безнравственно! — отозвался отец Ирене, еще более возмущенный, чем губернатор.
— Куда безнравственней предоставлять пороку отличные здания, а просвещению — вовсе никаких… Будем практичны, господа, не надо поддаваться сентиментам. Сентиментальность в политике недопустима. Из соображений гуманности мы запрещаем производить опиум в наших колониях, однако разрешаем его курить. В результате мы и с пороком не боремся, и себя разоряем…
— Но вспомните, это приносит правительству безо всяких хлопот свыше четырехсот пятидесяти тысяч песо! — возразил отец Ирене, который начинал рассуждать все более государственно…
— Довольно, господа, довольно! — прекратил спор его превосходительство. — Касательно этого предмета у меня есть свои соображения; поверьте, народному просвещению я уделяю особое внимание. Ну-с, так что там еще?
Секретарь с тревогой покосился на отца Сибилу и отца Ирене. Сейчас начнется. Оба насторожились.
— Прошение студентов о том, чтобы им разрешили открыть Академию испанского языка, — сказал секретарь.
В зале началось движение; все многозначительно переглянулись, затем уставились на генерала, пытаясь угадать, что он решит. Уже полгода это прошение лежало здесь в ожидании приговора и превратилось для известных кругов в некий casus belli[74]. Его превосходительство опустил взор, словно не желая, чтобы прочитали его мысли.
Молчание становилось неловким. Генерал это почувствовал.
— Каково ваше мнение? — обратился он к важному сановнику.
— Мое мнение? — переспросил тот, пожимая плечами и горько усмехаясь. — Тут не может быть двух мнений; просьба разумна, в высшей степени разумна, и я только удивляюсь, что над этой петицией понадобилось размышлять полгода!
— Дело в том, что возникли некоторые осложнения, — холодно возразил отец Сибила, прикрыв глаза.
Важный сановник снова пожал плечами, словно недоумевая, о каких осложнениях может идти речь.
— Не говоря уж о том, что предложение студентов несвоевременно, продолжал доминиканец, — и что оно посягает на наши прерогативы…
Отец Сибила не решился продолжать и взглянул на Симоуна.
— В петиции есть что-то подозрительное, — закончил ювелир, отвечая доминиканцу понимающим взглядом.
Тот дважды подмигнул. Отец Ирене, заметив это, понял, что дело почти наверняка проиграно: Симоун был против.
— Это замаскированный бунт, революция на гербовой бумаге, — прибавил отец Сибила.
— Революция? Бунт? — переспросил важный сановник, обводя присутствующих изумленным взглядом.
— Во главе этой затеи стоят юноши, чрезмерно увлеченные реформами и новыми веяниями, чтоб не сказать больше, — поддержал доминиканца секретарь. — Среди них есть некий Исагани, горячая голова… племянник одного священника…
— Он мой ученик, — возразил отец Фернандес, — и я им очень доволен…
— Нашли кого хвалить, провалиться мне! — воскликнул отец Каморра. — Да он просто нахал! Мы с ним чуть не подрались на пароходе! Я его нечаянно толкнул, а он мне дал сдачи!
— И еще есть там, как бишь его, Макараги или Макараи…
— Макараиг, — вмешался отец Ирене. — Весьма приятный и любезный молодой человек.
И он шепнул на ухо генералу:
В романе известного филиппинского писателя Хосе Рисаля (1861–1896) «Не прикасайся ко мне» повествуется о владычестве испанцев на Филиппинах, о трагической судьбе филиппинского народа, изнемогающего под игом испанских колонизаторов и католической церкви.Судьба главного героя романа — Крисостомо Ибарры — во многом повторяет жизнь самого автора — Хосе Рисаля, национального героя Филиппин.
Роман повествует о жизни семьи юноши Николаса Никльби, которая, после потери отца семейства, была вынуждена просить помощи у бесчестного и коварного дяди Ральфа. Последний разбивает семью, отослав Николаса учительствовать в отдаленную сельскую школу-приют для мальчиков, а его сестру Кейт собирается по собственному почину выдать замуж. Возмущенный жестокими порядками и обращением с воспитанниками в школе, юноша сбегает оттуда в компании мальчика-беспризорника. Так начинается противостояние между отважным Николасом и его жестоким дядей Ральфом.
«Посмертные записки Пиквикского клуба» — первый роман английского писателя Чарльза Диккенса, впервые выпущенный издательством «Чепмен и Холл» в 1836 — 1837 годах. Вместо того чтобы по предложению издателя Уильяма Холла писать сопроводительный текст к серии картинок художника-иллюстратора Роберта Сеймура, Диккенс создал роман о клубе путешествующих по Англии и наблюдающих «человеческую природу». Такой замысел позволил писателю изобразить в своем произведении нравы старой Англии и многообразие (темпераментов) в традиции Бена Джонсона. Образ мистера Пиквика, обаятельного нелепого чудака, давно приобрел литературное бессмертие наравне с Дон Кихотом, Тартюфом и Хлестаковым.
Один из трех самых знаменитых (наряду с воспоминаниями госпожи де Сталь и герцогини Абрантес) женских мемуаров о Наполеоне принадлежит перу фрейлины императрицы Жозефины. Мемуары госпожи Ремюза вышли в свет в конце семидесятых годов XIX века. Они сразу возбудили сильный интерес и выдержали целый ряд изданий. Этот интерес объясняется как незаурядным талантом автора, так и эпохой, которая изображается в мемуарах. Госпожа Ремюза была придворной дамой при дворе Жозефины, и мемуары посвящены периоду с 1802-го до 1808 года, т. е.
«Замок Альберта, или Движущийся скелет» — одно из самых популярных в свое время произведений английской готики, насыщенное мрачными замками, монастырями, роковыми страстями, убийствами и даже нотками черного юмора. Русский перевод «Замка Альберта» переиздается нами впервые за два с лишним века.
«Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском» — книга Евдокима Тыртова, в которой собраны воспоминания современников русского императора о некоторых эпизодах его жизни. Автор указывает, что использовал сочинения иностранных и русских писателей, в которых был изображен Павел Первый, с тем, чтобы собрать воедино все исторические свидетельства об этом великом человеке. В начале книги Тыртов прославляет монархию как единственно верный способ государственного устройства. Далее идет краткий портрет русского самодержца.
Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1904 г.
В настоящем издании публикуются в новых переводах два романа первой серии «Национальных эпизодов», которую автор начал в 1873 г., когда Испания переживала последние конвульсии пятой революции XIX века. Гальдос, как искренний патриот, мечтал видеть страну сильной и процветающей. Поэтому обращение к истории войны за независимость Гальдос рассматривал как свой вклад в борьбу за прогресс современного ему общества.
Роман — своеобразное завещание своему народу немецкого писателя-демократа Роберта Швейхеля. Роман-хроника о Великой крестьянской войне 1525 года, главным героем которого является восставший народ. Швейхель очень точно, до мельчайших подробностей следует за документальными данными. Он использует ряд летописей и документов того времени, а также книгу Циммермана «История Крестьянской войны в Германии», которую Энгельс недаром назвал «похвальным исключением из немецких идеалистических исторических произведений».
Роман о национальном герое Китая эпохи Сун (X-XIII вв.) Юэ Фэе. Автор произведения — Цянь Цай, живший в конце XVII — начале XVIII века, проанализировал все предшествующие сказания о полководце-патриоте и объединил их в одно повествование. Юэ Фэй родился в бедной семье, но судьба сложилась так, что благодаря своим талантам он сумел получить воинское образование и возглавить освободительную армию, а благодаря душевным качествам — благородству, верности, любви к людям — стать героем, известным и уважаемым в народе.
Книги Элизабет Херинг рассказывают о времени правления женщины-фараона Хатшепсут (XV в. до н. э.), а также о времени религиозных реформ фараона Аменхотепа IV (Эхнатона), происходивших через сто лет после царствования Хатшепсут.