Флибустьерское синее море - [2]
Данька вернулся к столу, сел на стул. Да, в этой жизни все в порядке. Он посмотрел на широко распахнутую дверь своей комнаты. И увидел. Там стоял тот мальчишка, черноволосый. Черноглазый. В коротких брюках. Стоит и робко улыбается. Его детство? Оно решило заглянуть к нему? Данька сказал:
— Ну, что стоишь? Проходи. Не стой, как вкопанный. Садись. — Он развел рукой, предлагая гостю самому выбрать, куда сесть. До чего робкий и застенчивый мальчишка. Даньке его немного жаль.
Паренек прошел в комнату и присел на край стула, все так же продолжая робко улыбаться.
— Ну, если пришел поговорить, давай поговорим. — Заявил Даня. Отвел взгляд от мальчишки, тот уж больно жалко съежился под взглядом сегодняшнего себя.
— Я на минутку. Если не помешаю, конечно. — Вот, как всегда, робеет. Нервно перебирает пальцы рук. Склонил голову на бок. Прикусил губу. Ну что же ты такой нескладный!
— Нет, не помешаешь. — Сказал Даня. — Рассказывай. Рассказывай о себе.
Детство вновь улыбнулось. В глазах сверкнул огонек радости и надежды. Его не прогнали.
— Что рассказывать? Ты и так все знаешь. — Розовый румянец проступил на щеках. Вспомнил что-то, чего стесняется.
— Мне хотелось услышать это от тебя. Как бы со стороны. — Данька откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу, правую руку завел за затылок. Приготовился слушать.
— Я… я не знаю. — Мялось детство. Голос чуть срывается. Смущение? Чувство вины? Какой он ребенок. Просто очаровательный ребенок. В этом Данька уверен, ведь это он сам.
— Ладно. — Сказал Данька. — Как мне к тебе обращаться? Как тебя звать?
— Наверно…. Наверно, Даня. — Совсем растерялся.
— Даней зовут меня. Мы так запутаемся. Надо дать тебе другое имя. — Честно говоря, такого лопуха называть пресветлым именем Даня ему не хотелось.
— Ладно. Называй, как хочешь. — Детство покорно склонило голову. Ну, да, как хочешь, только в печь не ставь, хоть горшком.
— Назову тебя Юн. — Данька усмехнулся. На "Скитальце" он начинал юнгой. А этот половина юнги рядом с ним, теперь боцманом.
— Почему? — Детство посмотрело на Даньку. — Почему, Юн?
Возражать то ли вздумал, сопляк? Не обижайся, я не со зла.
— Не звать же тебя Дед. Детство. Юн — это от юности. Не называть же тебя ребенком. Обидишься еще.
— Конечно, обижусь. — Детство вскинуло подбородок, закинуло ногу на ногу. Взрослого мужика из себя корчит.
— Ты согласен? Ты будешь Юном?
— Согласен. — Детство кивнуло головой.
— Ну, давай, Юн. Рассказывай, как ты живешь, жило. — Данька поймал себя на том, что как-то сурово произнес эти слова. Свысока.
— Наверно, как и ты. — Мямлило детство. Распахнуло свои темные глаза, во сейчас начнет оправдываться. Виноват, дяденька, больше не буду.
— Рассказывай. Рассказывай. — Лукавый огонек зажегся в глазах Даньки. В голосе смешок. — Расскажи, как ты шалил, безобразничал!
— Я не шалил. — Оправдывалось детство. Юн втянул шею в плечи. Проказы детства, вовсе не проказы, а поиски себя.
— Рассказывай. — Требовал Данька. — Как ты каждую ночь праздновал труса в этой комнате.
— Это не я… Это… Это ты. Ты трусил. — С больной головы на здоровую валит. Что от него еще ждать. Спрятался за спину своего взрослого я.
— Я?! — Возмутился Данька. — Да как ты разговариваешь со взрослыми! Ты, молокосос! Подрасти вначале! Зелен еще! Вытянулся, дылда! Штаны короткие!
Лучший способ защиты — нападение. Поставить на место мальчишку!
— Не короткие. Свен сказал, что у моряков такие должны быть штаны. Чтобы не замочить штанины на палубе, очень удобно.
— Мальчишка! Не Свен, а капитан Свен! Я помощник боцмана на "Скитальце" и то обращаюсь к нему капитан. — Оправдываешься. Помощник боцмана нахмурил брови.
— А ты бы не испугался? — Юн забавно морщит лоб. Подбородок вперед. Поза — сам дурак.
— Чего испугался? — Кто смеет отважного пирата обвинять в трусости. Этот ущербный. Подзатыльник ему отвесить.
— Когда она из под кровати руки тянет костлявые? — Говорил чуть не плача Юн.
— Кто она?!
— Ну, она, тьма. Знаешь, как страшно. А ты сам бы попробовал залезть на эту жердочку по канату. — Юн вспомнил первые дни на корабле.
— Не по канату. По вантам. Юнга! Когда выучишь, ноги бегут по выбленке. Лезешь, марсовый, на мачту. Потом стеньга. Не жердочка, а грот- бом- брам-рей. Взгреть бы тебя линьком!
— Выучишь тут, как же. Этих палочек… Брам… и веревочек… за которые дергают… их сотни.
— Такелаж положено знать. Парни с бака над тобой смеяться будут. Тоже мне. Вантовый акробат. Марсовым так не станешь. Корабль надо знать от киля до клотика! Я тебя в собачью вахту поставлю! С полуночи до четырех утра. Серая погибель из моря выйдет, это тебе не тьма изпод кровати.
Парнишка вот- вот заплачет. Матросы знают, что такое Серая погибель. За душой матроса она приходит. Хуже Сатаны.
— Господи, какой же ты ребенок! — Даньке стало жаль этого мальчишку.
— А зато это я остановил Славку. Помнишь, когда вы с Максом сидели на скамейке, на аллее. Я его остановил. Славка шел, чуть не плачет. Тащит за собой сумку. Он бы глупостей наделал, если б я его не остановил.
— Ты его остановил? — Удивился Даня. Какая наглость, а я его пожалел. Все плохое — это я, все лучшее — он. Как такое терпеть!
Старшеклассник Данька каждую ночь попадает в мир пиратов. Он трус и слабак. Но став юнгой на пиратском корабле постепенно становится воином и матросом. Бои, приключения и сокровища. Новые верные друзья. Он находит родного отца. Образ жизни мира пиратов кажется ему странным. Он пытается провести параллели, сравнить со своим миром. Порой это выглядит нелепым. В родном мире навыки воина оказались не лишними. Его принимают в школу спецназа. Он выручает друзей. Данька не подозревает, что за всем стоят Древние Боги, что живут рядом.
Эта книга продолжает серию Скиталец. Только она рассказывает о Древнем боге, ставшим виной всех этих событий. Роман Скворцов, круглый сирота. Вернулся из армии. Хромой на костыле. Он узнает, что является воплощением бога смерти и жизни. Как сироте и бывшему солдату ему дали комнату в бараке и работу завхозом в военном госпитале. Но в нем сила Древних. Он может излечить безнадежных больных. В нем нет злобы, он не хочет мстить тем, кто обидел сироту в приюте. Во имя жизни он с главным хирургом госпиталя отправляется в иные миры за лекарством для спасения ребенка.
Ромул — сын мастера гильдии Пауков, Аргона Ирвинга. С ранних лет он попал в войну между гильдиями. Ему пришлось убивать без жалости и угрызения совести. Два Бога, два направления Веры. Юноше приходится пойти наперекор отцу, тем самым, может, лишиться всех почестей и наследства гильдии Пауков. А всё банально — он впервые…
Он не помнит ничего о себе. Вокруг незнакомые рожи, гоблинские рожи. Раздолбанные хижины и начальная Управа за спиной. Но сам мир зовёт к приключениям, а внутренний голос обещает победу. Разве он может отступить? Нет. И пускай Твердыня изменится, встречая нового Героя.
В международном агентстве «Люди в Черном» назревает реальный кризис. «Крот» в рядах агентства помогает агрессивной расе инопланетян, известной как Рой, ввергнуть Вселенную в хаос.Эта миссия заставит агентов помотаться по земному шару: из Лондона в Марокко, а оттуда – на Эйфелеву башню.А значит, нужны двое агентов, способных видеть правду там, где другие не могут ее разглядеть, чтобы победить Рой, выявить предателя и спасти Вселенную.
В Цитадели, многоэтажном городе будущего и настоящем оазисе технологий, линзы дополненной реальности раскололи общество надвое.Кайтен Винг – архитектор в одной из лучших корпораций города.У нее есть парень мечты и блестящая карьера, а единственный источник тревог – странный вирус в ее дополненности.Джун – неудачливый киберпреступник. Он пытается бороться с несправедливостью, но цепочка захлестнувших Цитадель убийств заставляет его изменить планы.С каждым днем жизнь в Цитадели все больше напоминает войну.
Рассказ изначально писался к миру Дмитрия Глуховского «Метро 2033». Мир будущего. 20 лет после ядерной катастрофы. Выжившие люди живут в глубоких бункерах и метро. По поверхности, зараженной радиацией, бродят самые разнообразные мутанты. Автор представляет свою версию появления быстрых мутаций у животных. Данная версия рассказа отвязана от мира «Метро» и является самостоятельным произведением.
Это — игрушечный боевик. Попытка понять и описать то, что чувствуют и как живут те фигурки на наших мониторах, с которыми мы играем в «стрелялки»… Мы привыкли делить мир на своих разведчиков и чужих шпионов. А если они все свои?