Флэшмен под каблуком - [121]

Вспоминая об этом невероятном путешествии, я удивляюсь, что оно вовсе не оказалось таким изматывающим, как стоило ожидать. Элспет клялась, что ей даже нравится, а я, если бы не беспокойство из-за падежа коней, опасение сбиться с пути или попасть в засаду – как бы ничтожен ни был шанс, – или необходимость ломать голову над решением последней задачки: как попасть на борт фрегата, мог только удивляться, насколько здорово все получается. Но нам по-прежнему везло: за всю дорогу нам не встретилось почти ни души, и к вечеру четвертого дня мы уже проезжали цепь странных конических холмиков, обрамляющих песчаную пребрежную равнину, и до самого Тамитаве впереди не было ничего, кроме нескольких деревушек да обширного плоского пространства.

Ясное дело, мне стоило быть начеку. Стоило понимать, что слишком уж все гладко получается. Стоило помнить про ужас, оставшийся не так уж далеко позади, про ненависть и кровожадность этой жестокой женщины. Стоило помнить первое правило солдата, гласящее: «Всегда спрашивай себя, что бы ты сделал на месте твоего противника». Будь я этой ч – вой ведьмой, в то время как мой неверный любовник попытался меня свергнуть, перебив моих стражей и вдарившись в бега к побережью, как бы я поступил, располагая неограниченными возможностями и будучи обуреваем маниакальной жаждой мести? Отправил бы через горы и равнины самых быстрых гонцов с приказом поднять всех в ружье и перерезать все пути к отступлению – вот что я бы сделал. Сколько может пройти за день хороший гонец? Миль сорок. Значит, им потребуется четыре, от силы пять дней, чтобы добраться от Антана до побережья. Мы достигли Тамитаве к вечеру четвертого дня.

Да, мне следовало быть настороже. Но когда тебе остается один шаг до спасения, когда все получается так, как ты и надеяться не смел, когда Тамитаве и берег буквально в нескольких милях за низкими холмами, когда рядом с тобой скачет самая прекрасная девушка на свете, одаряя тебя жизнерадостной идиотской улыбкой и знатно колыхая грудями, когда невыразимый ужас остался позади и когда, главное, ты за четыре ночи почти не сомкнул глаз и едва держишься в седле от усталости… В такие моменты остатки бдительности утекают, как вода сквозь пальцы, мгла начинает кружиться у тебя перед глазами, ты склоняешь голову на траву, проваливаешься в небытие… и тут кто-то будит тебя, крича прямо в ухо, и ты испуганно вскакиваешь, дико озираясь в предрассветном сумраке.

– Гарри! Ах, Гарри, проснись же! Гляди!

Элспет тянула меня за руку, побуждая встать. Где я? А, мы в небольшой лощинке, где разбили лагерь; вот наши лошади, вот первый луч рассвета пробивается на востоке… Но Элспет указывала в противоположную сторону, к кромке лощины.

– Смотри, Гарри, – там! Что это за люди?

Я тер сонные глаза, вглядывался вдаль. Далекие горы скрывались под шапками тумана, полосы которого сползали по склонам. Ничего… Нет, на гребне в миле от нас показалась цепочка людей – десяток или два, быть может. Я смотрел и не верил собственным глазам – железные клещи стиснули мое сердце, ибо двигались они уверенными шагами и очень уж дисциплинированно. Я узнал эту поступь еще до того, как заметил над их головами отблеск металла и разглядел белые полосы патронташей. Не я ли сам обучал их рассыпному строю, а? Но этого не может быть…

– Нет! – прохрипел я. – Это гвардейцы-хова!

Как если бы требовалось лишнее подтверждение, издалека донесся протяжный, завывающий клич – это воины спустились со склона на равнину.

– Я решила, Гарри, что лучше разбудить тебя, – начала была Элспет, но я уже вскочил в седло, побуждая ее последовать моему примеру. Она все еще лепетала что-то, когда я втащил ее наверх, а сам перебрался на другую лошадь. Хлестнув трех оставшихся у нас заводных, которые с ржанием помчались прочь, я бросил еще один тревожный взгляд: линия застрельщиков была уже в трех четвертях мили, сокращая эту дистанцию с пугающей скоростью. Б-же, как им удается так быстро ходить? И откуда вообще они взялись, если на то пошло?

Вопросы любопытные, но я до сих пор не знаю на них ответа, да и тогда они интересовали меня всего долю секунды. В мгновение ока инстинкт труса побудил меня галопом мчаться от них куда подальше. В двух, самое большее в трех милях к востоку, поперек песчаной равнины проходил гребень, с которого, без всякого сомнения, откроется вид на берег. Дорога на Тамитаве, с несколькими идущими по ней крестьянами, оставалась примерно в миле правее. Я пытался сосредоточиться: если мы поедем прямо вперед, то упремся в форт Тамитаве, расположенный к северу от самого города; фрегат должен стоять на рейде – И-се, как мы доберемся до него, когда эти дь-лы идут за нами по пятам, не давая возможности чего-то придумать? Я обернулся: они сделали уже хороший бросок по равнине и двигались очень быстро. Я схватил Элспет за руку.

– Не отставай! Держись в седле, следи за стременами и ни в коем случае не соскользни! Они не догонят нас, если мы пойдем быстрой рысью, но стоит упасть – и все кончено!

Элспет побелела, как полотно, но кивнула, спросив только: кто эти странные джентльмены, чего они хотят и в порядке ли ее прическа. Мы вынырнули из лощины, и вопль, который они издали, завидев нас, не оставлял сомнений – дикий охотничий клич, от которого у меня кровь застыла в жилах. Мы порысили вниз, и я заставил себя не смотреть назад, пока мы не миновали впадину и не взобрались на очередной холм. Мы немного оторвались, но ниггеры не сдавались; я сглотнул и жестом приказал Элспет не сбавлять ходу.