Флэшмен под каблуком - [117]

Оставалось только одно. Я схватил Элспет и повалил ее лицом вниз на землю, укрыв в густой тени от стены, сам запрыгнул на нее и шепотом приказал молчать и не шевелиться. Мы успели вовремя: хова обогнул угол и остановился прямо возле нас – гравий похрустывал под его башмаками буквально в шаге от головы Элспет. На один ужасный миг мне показалось, что он нас заметил: огромный черный силуэт с поблескивающим клинком в руке возвышался над нами, но не двигался. Я сообразил, что ниггер оглядывает задворки, напряженно прислушиваясь. Элспет слабо трепыхалась подо мной, край ее лица белым пятном выделялся в темноте. «Г-ди И-се! – молился я. – Только бы он не посмотрел вниз!» Хова пролаял что-то по-малагасийски и сделал полшага вперед… Кровь заледенела у меня в жилах, поскольку башмак его прошел в нескольких дюймах от головы Элспет… и опустился прямо ей на ладонь!

Она дернулась подо мной. Затем он, должно быть, перенес вес на эту ногу, поскольку я, как в страшном сне, услышал слабый хруст, и все ее тело затрепетало. Парализованный, я ждал ее крика – тогда унтер обязательно заметит нас! – но со стороны черного хода донесся оклик, и наш ниггер закричал в ответ, а затем двинулся вперед, задев мои волосы. Секунда, и он исчез, растаяв в темноте на тропинке. Элспет судорожно выдохнула, издав тихий стон. В один миг я вскочил, поднял ее и, почти таща на себе, повлек в густые заросли на лужайке, понимая, что нам нельзя терять ни секунды, и моля небеса не дать ей потерять сознание. Если нам удастся незамеченными пробраться сквозь кусты, держась параллельно дорожки, мы доберемся до ворот. Оставили они там часового?

По счастью, заросли совершенно скрывали наши передвижения; миновав их, мы, переводя дух, остановились за кустами папоротника ярдах в десяти от ворот. Позади нас, на освещенном лампой крыльце, стоял стражник; вглядываясь сквозь листья, я видел тусклый свет фонаря у ворот, но не слышно было ни единого звука, кроме далеких голосов, доносившихся с задней стороны дома. Они не приближаются? Я осторожно подполз поближе к воротам. Г-ди, вот и ч-тов хова! Гигант стоял, держа копье поперек, и смотрел в сторону усадьбы. Свет фонаря играл на обнаженной груди и бицепсах, от этой обезьяньей морды и блеска наконечника копья сердце мое ушло в пятки: мне не проскочить мимо него, только не с Элспет на буксире! И в этот момент моя благоверная снова решила подать голос:

– Гарри! – прошептала она мне на ухо. – Тот человек… он наступил мне на руку! Мне кажется, у меня сломан палец!

Полагаю, прозвучало это скорее как возмущение, нежели жалоба, поскольку она добавила слово, которое, как я полагал, ей вообще не должно быть известно.

– Чш-ш! – Я приблизил губы к ее уху. – Я знаю! Мы… мы что-нибудь придумаем. У ворот часовой – надо пройти мимо него! – Голоса у дома сделались громче. Сейчас или никогда. – Можешь идти?

– Конечно, я могу идти! Мой бедный палец…

– Тише, Б-га ради! Послушай, старушка: нам надо отвлечь его внимание, понимаешь? Того парня у ворот, ч-т!

Даже не думал, что умею шептать и кричать одновременно: впрочем, раньше мне не приходилось ударяться в бега по зарослям Мадагаскара, таща с собой тупую блондинку, мысли которой – поклясться могу – раздваивались между сломанным пальцем и забытой шляпной картонкой.

– Смотри, вот он! Теперь слушай: ты досчитаешь до пяти, до пяти, ясно? Потом встанешь и пойдешь по дороге! Ты сумеешь, дорогая? Просто пойдешь, и все. Ну же, хорошая девочка! Кивни, чтоб тебя!

Я видел, как губы ее беззвучно прошептали «Зачем?», но потом она кивнула и ни с того ни с сего поцеловала меня в щеку. Я пополз вправо, нащупывая под плащом эфес рапиры. Три… Четыре… Пять. Послышался шелест – это Элспет поднялась, с мгновение она будто колебалась, а затем вышла из кустов и повернулась к воротам.

Увидев ее, хова вытаращил глаза, подскочил фута на четыре и двинулся к ней. Через два шага воин поравнялся со мной; я сжал рукоять, сам не помня себя от страха (иди речь о другой женщине, я, скорее всего, опрометью бросился бы бежать к воротам, но тут жена как-никак…) и продираясь сквозь ветки, кинулся на него с фланга, вскинув рапиру в замахе. Пользоваться острием было бессмысленно: я рубанул наотмашь, и поскольку хова развернулся ко мне, страшной силы удар пришелся ему по лицу. Помню, как брызнула из рассеченных губ и щеки кровь, потом он зашатался и упал, крича от боли.

– Беги! – заорал я, и она, в съехавшем набок чепце и с развевающимися юбками, пронеслась мимо него.

Я помчался за ней, и тут из тени сторожки выступает еще один, с копьем наперевес. Я встал, как вкопанный, но Элспет, слава Богу, нет, и когда хова метнулся, намереваясь поймать ее, я попытался в выпаде достать его торс. Отпрыгнув, он отвел удар, и Элспет проскочила ворота, зато теперь мерзавец, пыхтя от нетерпения, решил всецело заняться мной. Острие прошло над моим плечом, я рубанул, но он быстрым, как молния, движением, парировал удар, и мы застыли в воротах друг против друга. Взгляд хова бегал, выискивая уязвимое место.

– Давай к деревьям! – заревел я и увидел, как Элспет, поправляя на ходу чепец, побежала в заданном направлении.