Флэшбэк-2, или Ограбленный мир - [68]

На комнату упала тень. Гайлорд, которого я видел на фоне окна, словно уменьшился, его очертания утратили резкость. Причиной тому была наступающая с невероятной скоростью темнота за окном. Она меня не слишком интересовала — сохраняя каменное выражение лица, я размышлял о том, где бы найти еще курева, — но я вынужден был отметить, что темнота эта отличается от наступающих в течение тысячелетий обычных ежедневных сумерек. Она была черной, неприятной. Может быть, на подобное ощущение повлияло мое нынешнее положение и некие подсознательные ассоциации. Может быть, обычные сумерки просто имели иной цвет, так как наступали постепенно, давая время зрению и другим чувствам привыкнуть к прощанию с дневным светом. Столбик пепла упал мне на нос, я рефлекторно дернулся вбок. Я уже почти не видел собственных колен, а мгновение спустя и в самом деле перестал их видеть. Можно было лишь угадать очертания мебели на фоне более светлых стен. Я закрыл глаза.

— Фантастическое зрелище! — воскликнул Гайлорд.

— Верю, и рад, что вам нравится, — бросил я, не открывая глаз.

Он замолчал. Сквозь закрытые веки я видел рубиновый огонек, возникший на кончике сигареты. Потом — не знаю, сколько прошло времени, — стало светлее, я услышал, как Гайлорд встает и передвигает кресло на место. Я открыл глаза. Темнота отступала, и наконец солнечные лучи ударили в окна, обежали все закоулки, и день полностью воцарился в помещении. Марк посмотрел на крышку стола.

— Ты не пытался освободиться? Воспользоваться темнотой? Что с твоей… прошу прощения, с вашей сообразительностью? — Он подчеркнул «вашей».

— Ее я оставил в своем времени.

— Вот как? — Он театральным жестом хлопнул в ладоши. — Неужели? Вы так ловко застраховались от моей мести… Я действительно достаточно долго жил, опасаясь в один прекрасный день узнать, когда именно мне суждено умереть от вашей руки. А потом, через несколько лет, страх ослаб, и я перестал волноваться по этому поводу. Знаете почему? Я просто подумал: «А что будет, если я убью Йитса и ничего не случится? Как же я тогда буду жалеть о нескольких годах, проведенных в страхе перед местью с того света!» И в конце концов я махнул на все рукой.

— Ни к чему. — Я приподнял голову.

— Не понимаю. То есть я понимаю, что вы хотите этим что-то сказать, но не понимаю что.

— Я сказал, что свою сообразительность оставил в своем времени, — повторил я, уставившись в потолок.

— Не будем играть в угадайку!

— Кто тут говорит об игре? Разве что если речь об игре в «маленького убийцу».

Я услышал, как он обходит вокруг стола и приближается ко мне. Он появился в моем поле зрения, но на таком расстоянии, что я мог самое большее в него плюнуть.

— Если тебе есть что сказать — говори сейчас. Через минуту может быть поздно.

— Да. Что ж, говорю: если вы считаете, что я явился сюда с голыми руками, то вы настолько глупы, что мне даже жаль собственного времени.

Я бросил на него взгляд, полный насмешки. Он никак внешне не реагировал.

— Если я не вернусь к себе, то нескольким доверенным лицам дано указание вас убить. Вы знаете моих друзей, но не всех. И уж наверняка вы не знаете всех хороших исполнителей. Впрочем… В любом случае вы переживете меня меньше чем на сутки безусловного времени, назову это так.

— Чушь, — спокойно сказал он.

— То же самое я могу сказать и о ваших обещаниях.

— Не верю.

— Вольному воля. Кстати, насчет воли — вы слишком легко меня поймали. Вы видели когда-нибудь цыпленка, который сам насаживал бы себя на вертел? И как это соотносится с вашими словами о моей сообразительности?

Краем глаза я видел, что он задумчиво смотрит на меня, неподвижный, как статуя. Я скосил глаза к носу, пытаясь определить, сколько еще осталось от сигареты. Три-четыре затяжки, если экономить — то пять. Я осторожно затянулся. Гайлорд повернулся и исчез, но я услышал щелчок какой-то клавиши или выключателя, а затем бульканье и жадный глоток.

— Что ж, считай, что тебе удалось слегка отсрочить исполнение приговора.

— Ха! «Приговора!» Да кто ты такой, черт бы тебя побрал? Это тебя ждет приговор! — крикнул я.

Я затянулся в последний раз и выплюнул окурок, надеясь, что мне удастся попасть в стол.

— Да я тебя так сейчас лекарствами накачаю, что ты мне всю правду расскажешь!

— Как же! Может, я закодирован под гипнозом?

— А ты, вижу, подготовился к разговору…

— Не только к разговору.

Он снова подошел ко мне. Глаза на его бледном лице сверкали от злости. Он снова жадно сделал глоток; я заметил, что стакан дрожит у него в руке.

— А если… — Он замолчал и задумался. На несколько секунд взгляд его затуманился, затем в нем вспыхнула радость, от которой у меня по спине побежали мурашки. — Знаешь что? — тихо спросил он, медленно выговаривая слова, как это обычно бывает, когда хочешь сообщить нечто неприятное для собеседника и приятное для себя. — Я просто прыгну в прошлое за месяц до того, как мы познакомились, и там тебя убью. Может, так?

— Может, может! — покровительственно усмехнулся я.

— Тоже подстраховался?

— Хейруд у нас — это тебе о чем-либо говорит? — Я тоже перешел на «ты». — Даже если не учитывать того факта, что любое вмешательство отразится на тебе самом. Ты в этом убедился на собственной шкуре. Не стану говорить, будто я сам это придумал. Действие равно противодействию.