Флёр - [9]
Когда Флер исполнилось восемнадцать, она с согласия тетушки, воспользовавшись полным безразличием отца к семейным делам, уволила гувернантку и взяла в свои руки бразды правления. Несмотря на удивительную красоту, Флер в двадцать четыре года не имела ни одного романтического увлечения, а тетушка Эрси, которая считала, что девятнадцать лет — это предел для незамужней девушки, постоянно оплакивала издержки образования, лишившие ее племянницу естественного женского призвания.
Но отнюдь не образование и не высокая ученость отличали Флер от остальных молодых женщин ее круга. О любви она знала только одно — что это привязанность, которую она испытывает к слугам, к домашним животным. Семейные сцены, свидетельницей которых она была, оставили в ее душе свой след, поэтому большую часть свободного времени она посвящала благотворительности, так страстно осуждаемой тетушкой Венерой. Она постоянно проявляла участие к беднякам и больным своего прихода.
Флер уже привыкла к постоянному одиночеству, ей нравилось ее независимое положение, и вообще она была вполне довольна своей жизнью и не имела абсолютно никакого желания ничего в ней менять. Флер считала, что, вступив в брак, она вручит какому-то мужчине власть над собой, и такая перспектива ее отнюдь не привлекала. Что же касается интимных, любовных отношений с человеком такого же высокого ранга, как она сама, то ей никогда не доводилось видеть, как этим занимаются, да и сама не умела этого делать.
С кривой усмешкой тетушка Венера наблюдала, как ее несравненные женские качества привлекали, как мотыльков освещенное окно, множество молодых людей. Они, подобно крылатым существам, тупо бились о прочное стекло головами, кружившимися от такой перспективы. Претенденты никак не могли связать поразительную внешность мисс Гамильтон — золотистые локоны, небесно-голубые глазки, цвет лица английской розы — с ее силой воли и независимостью здравого ума.
Венера была уверена, что рано или поздно Флер выйдет замуж. Но так как племянница ничего не жала о любви и об этом вообще не думала, то она предполагала, что Флер в конечном итоге заключит брак с каким-нибудь подходящим человеком, быть может даже с тем, кого она, тетушка Венера, ей представит и порекомендует. Она и не подозревала, что внутри Флер дремало ее «я» и у этого «я» были свои потребности, отрицать которые было просто невозможно.
Хотя Флер пока не отдавала в этом себе отчета, она подсознательно чувствовала, что существует другая жизнь, существует другой разум. Если они окажутся рядом с ней, то она их не пропустит. В противном случае она ни за что не пойдет на компромисс сама с собой, не станет хоронить себя заживо в пресном, непривлекательном браке, который навязывают ей тетушка с отцом.
Вздремнув немного и освежившись, тетушка Эрси, позевывая, вышла из комнаты. Ей нужно было ехать в апартаменты Маркбая в Сент-Джеймском дворце на Кэтерин Уилл-ярд, где ее ждала продолжительная процедура переодевания к торжественному обеду. Только она уехала, как дверь в гостиную отворилась и на пороге показался сэр Ранульф.
— Сейчас я сообщу вам кое-что забавное, — фыркнул он. — Джо Пэкстон собирается всех заткнуть за пояс!
Сэр Ранульф был высоким мужчиной во цвете лет, и, хотя продолжительные экспедиции в страны с суровым климатом не могли не сказаться на нем, он не утратил своих золотистых волос и красоту лица, которую от него унаследовали дети. Если и было что-то жестокое в его красоте, какая-то холодная отчужденность в ярко-голубых глазах, это не ускользнуло лишь от нескольких наиболее проницательных женщин. Большинство его поклонниц были искренне к нему привязаны, но он, как правило, не расточал на них много времени. Ему нравилась мужская компания, а эмоциональные переплетения были не в его вкусе. Настоящую страсть он испытывал только к своей работе, и теперь все его основные потребности, как и при живой жене, удовлетворяли женщины, для которых подобные отношения представляли из себя лишь деловую сделку, не больше. Они никогда не предъявляли к нему никаких требований. Их интересовало только содержимое его кошелька.
— Кажется, вы так и не научились входить в комнату, соблюдая правила приличия, — сурово встретила его Венера. — Сядь, Ранульф, и прекрати пускать пузыри и бурчать — это всех раздражает.
Он, подмигнув дочери, сказал:
— Твоя тетушка всегда недовольна любым проявлением искренних чувств. Для нее такое поведение сильно отдает якобинством.
— Прекрати нести вздор, — осадила она его. — Какую весть принес, выкладывай!
— Джо Пэкстон собирается построить павильон для Всемирной выставки, вот что!
— Чепуха, как он это сделает? — кипятилась Венера. — Он даже не представил своего проекта. К тому же у строительного комитета есть свой превосходный проект.
— Бросьте, вы же прекрасно знаете, что он никогда не будет принят. Послушайте, я расскажу вам, как все произошло. Мы стояли в оранжерее для лилии, и Пэкстон делился со мной своими планами расширения помещения. Я ответил, что предстоит затяжная работа, но он со мной не согласился. «Нет, — утверждал он, — эта конструкция — самая простая в мире, ее можно запросто изменить, удлинить, расширить, или вообще разобрать». Я рассмеялся и заметил, что только этого недостает тому каменному карбункулу, который они собираются возвести для Всемирной выставки. И вдруг эта идея пришла одновременно нам двоим в голову!
