Флавиан. Армагеддон - [52]
— Это матушка герондисса Феодора, — представила нас адельфи Лия. — А это патер Флавианос и господин Алексей из России!
— Это преподобная! — восхищённым шёпотом сообщил мне Флавиан.
Матушка Феодора вышла из дверного обрамления лёгкими шагами и, приблизившись к батюшке, смиренно склонилась, испрашивая его иерейского благословения.
— Евлогите, патер Флавианос!
— О Кириос! — благоговейно произнёс Флавиан, бережно благословляя герондиссу. Таким взволнованным я его давно не видел.
Да я и сам, не скрою, не смог не попасть под воздействие матушкиного обаяния, какого-то сильного позитивного излучения, исходящего от неё. Таких игумений я, определённо, ещё не встречал!
— Простите! — с искренним сожалением произнесла герондисса на английском, — я не владею русским языком! На каком вам удобнее разговаривать: греческом, английском, немецком, итальянском, или на французском?
— Очевидно, на английском? — Флавиан посмотрел на меня.
— Да, матушка! — кивнул я в подтверждение. — Английский будет оптимальным вариантом.
— Евлогите! — кивнула герондисса. — Пройдите сюда, в наш маленький архондарик. Извините, что у нас здесь очень скромно, нам сложно по достоинству принять таких уважаемых гостей!
Архондарик, как и холл, действительно отличался скромной простотой, если не сказать — бедностью. Герондисса сказала что-то на греческом адельфи Лии, та с поклоном вышла.
— Не беспокойтесь, матушка! — утешил её Флавиан, — мы с Алексеем люди провинциальные, приход у нас простой, деревенский, так что мы здесь у вас чувствуем себя прямо как дома!
— А Вы в каком храме служите, далеко от Москвы? — поинтересовалась герондисса.
— От Москвы около четырёхсот километров, в соседней с Московской епархии, в храме в честь Покрова Пресвятой Богородицы, — ответил Флавиан.
— Настоятелем! — не удержавшись, дополнил я. — Ещё у нас есть второй священник, молодой, отец Сергий, монахиня Клавдия и инокиня Галина, все из наших прихожан.
— Как маленький скит! — улыбнулась герондисса.
— А ещё у нас есть воскресная школа для детей и для взрослых, большая трапезная, где у нас после литургии проходят общие трапезы, как в монастырях; архондарик с несколькими гостевыми кельями, новая крестильня и отдельный домик-исповедальня, где батюшка людей на исповедь принимает и для духовной беседы! — выпалил я, подвизаемый каким-то детским желанием показать, что «и мы тоже молодцы»!
— Ты ещё про снегоуборщик расскажи, мой новый ноутбук и кофе-машину в архондарике, — взглянув на меня с упрёком, проворчал Флавиан.
— Ну, да… — опомнился я, — чего-то я расхвастался…
— Алексей! — обратилась ко мне герондисса, глядя своими блестящими улыбающимися глазами, — а Вы тоже клирик церкви?
— Я-то… — неожиданно для себя смутился я. — Да нет, какой я там клирик! Я просто иногда на клиросе пою, иногда читаю, иногда батюшке в алтаре прислуживаю, водителем у него бываю, на требах помогаю, так, по церковному хозяйству что-нибудь делаю…
— Он моя правая рука, матушка, — неожиданно вступил в разговор Флавиан. — И левая тоже, часто ноги, а порой и голова!
— Ого! — изумился такой оценке я.
— Я без Лёши, матушка, наверное, уже раза три помер бы, он мне и нянька, и сиделка, и друг, и соработник, а своими вопросами он меня часто на активную духовную и умственную работу подталкивает, чтобы я не разленился вконец.
— Ага! — согласно кивнул я. — Чтобы «с жирку не сбрыкнул»!
— Что-что? — не поняла герондисса, — это как точнее можно перевести?
— Это из Гиляровского, матушка! — улыбнулся Флавиан. — Был такой русский писатель в конце девятнадцатого — начале двадцатого века, он о старой Москве книгу уникальную написал, так и называется: «Москва и москвичи».
В ней он, в частности, описывает трактир купца Тестова, в котором для богатых посетителей особым образом выращивали поросят — выпаивали цельным молоком и содержали так, чтобы каждая ножка была в отдельном стойлице, «чтобы с жирку не сбрыкнул».
— Кажется, поняла! — по-детски непринуждённо засмеялась матушка. — У Алексея прекрасное чувство юмора.
— Каюсь, грешен! — я смиренно потупил очи. — Но если я, матушка, ему «язвой в плоть» не буду, так он даже свои таблетки пить перестанет. И всё — «со святыми упокой» и «вечная память»! А мы, все его духовные чада, сиротами станем. Я слишком большой эгоист, чтобы его вот так взять и в рай отпустить, хотя, может, его там и заждались уже.
За окном раздался деревянный перестук в «талантос» — очевидно, после полунощницы начиналась утреня.
— Вы пойдёте на утреню, — вставая, спросила матушка Феодора, — или с дороги отдохнёте в архондарике до литургии?
— Мы пойдём на утреню, матушка! — тоже вставая, отозвался Флавиан.
— Мы с вами сможем побеседовать после богослужения и трапезы, если вы захотите! — улыбнулась герондисса.
— Благословите, матушка, мы хотим! — поклонился Флавиан.
***
Туман почти полностью рассеялся, пока мы знакомились в архондарике с герондиссой. В окне засветлело и, когда мы вышли на улицу вслед за матушкой Феодорой, шагах в сорока от двери показались очертания небольшого византийского храма, явно древнего, со сложенными из крупных камней стенами. Мы с Флавианом остановились, оглядывая окружающий пейзаж.
Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу… — призывает за каждым богослужением Церковь Христова. Казалось бы просто, только войди… Но путь у каждого свой. Об этом пути, проходящем иногда через скорби и болезни, всегда — через смиренную гордыню и отброшенную суетность, сопровождаемом многими чудесами, рассказывает книга протоиерея Александра Торика «Флавиан».
«Я стоял перед Отрадой и Утешением всего человечества и чувствовал, что святая икона распахнулась передо мной, словно окно из затхлой комнатки земной жизни в безграничную Вечность Неба, и могучий поток чистого благоухающего неземными ароматами воздуха хлынул на меня из этого „окна“…» — так переживает встречу с великой святыней герой новой повести протоиерея Александра Торика «Флавиан. Жизнь продолжается…». В этой книге читателей ждет встреча как со старыми знакомцами (отцом Флавианом, Алексеем, Ириной), так и с новыми персонажами.
Новая книга протоиерея Александра Торика посвящена памяти великой подвижницы двадцатого века схимонахини Сепфоры, предсказавшей ещё в годы гонений нынешнее возрождение духовной и церковной жизни. Для людей старшего поколения, помнящих ещё геноцид безбожной власти против собственного верующего народа, трудно воспринять иначе как чудо нынешнее строительство храмов и монастырей, восстановление богослужебной и проповеднической миссии Церкви, массовое издание духовной литературы.
«Что-то произошло со мной там, на горе, на вершине Афона, какая-то метаморфоза. Вроде бы я все еще тот, что был до восхождения, а уже и не тот... Мирный дух, что пришёл ко мне после молитвы в храме Преображения, не покидает меня до сих пор. «Бог — мой! Я — Божий!» — это непоколебимое знание дает мне силы в любых жизненных ситуациях, проблемах и скорбях». Новая повесть протоиерея Александра Торика «Флавиан. Восхождение» продолжает цикл повестей о духовных исканиях Алексея и русского священника Флавиана, в прошлом физика и альпиниста.
Эта книга о русских. О русских людях. О русском офицере-спецназовце Сергее Русакове, прошедшем чеченский ад, о русской девчонке из детского дома, которую чуть было не продали «алики и джабраилы» в турецкий бордель, о русском попе-алкоголике, ставшем настоящим мучеником за веру, о русской бабушке Полине, сохранившей себя единственному «Васеньке», убитому в далёкой Великой Отечественной войне… И ещё о многих других русских людях, которым выпало жить в 21-м веке от Рождества Христова. Наверное, эта книга нужна для русских.
Перед глазами Димона, в бескрайнем пространстве темноты сверкало разноцветными огнями, гигантское вдаль и в ширину, хотя, в высоту и не выше обычной пятиэтажки, сооружение. Вдоль всего видимого фасада виднелись подсвеченные прожекторами разноцветные рекламные щиты с какими-то картинками и надписями на разных языках. Единственный помпезный вход переливался разноцветьем неоновых огней, напоминающим новоарбатские казино. Стали различимы слова на рекламных полотнищах, покрывающих фасад Терминала:«Добро пожаловать в Мечту!»«Ты ждал этого всю свою жизнь!»«Только здесь исполняются любые желания!»«Выбирай своё наслаждение!»«Счастье навсегда!».
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.