Флавиан. Армагеддон - [5]
Я проследил за направлением его взгляда и увидел среди танцующих пару, которая привлекла внимание моего батюшки и друга. Пара действительно была примечательна.
Она состояла из высокого, с обильной проседью в коротко стриженных волосах мужчины лет пятидесяти с небольшим, в черных, явно не новых брюках и в сине-бежевой синтетической ветровке, а также пожилой женщины, ниже его на голову ростом и возрастом глубоко за семьдесят, в тёмных брюках и однотонной коричневой длинной куртке из непромокаемой плащёвки.
Взявшись за руки, эта пара не в такт перетаптывалась на краю импровизированной танцевальной площадки, выгороженной синими, красными и зелёными полулавочками в углу прогулочного променада.
Мужчина был явно болен чем-то вроде олигофрении — бессмысленный взгляд, скованные движения, приоткрытый рот с периодически капающей из него на куртку слюной — вероятно, его слабоумие было врождённым, судя по характерным для таких патологий чертам лица — Дмитрий Илларионович в своё время достаточно просветил меня в плане психиатрического ликбеза.
Слюнявый рот больного улыбался — видно, задорные танцевальные мелодии отзывались в его слабом сознании какими-то положительными эмоциями, а присутствие рядом державшей его за руки матери, поддерживавшей его в младенческом топтании с ножки на ножку, придавало ему ощущения защищённости и уверенности.
А сама мать…
Как она на него смотрела! Какой дивный свет беззаветной любви освещал её исстрадавшееся морщинистое лицо! Сколько же ей пришлось пережить со своим ненаглядным больным мальчиком за все его — похоже, чудом прожитые — пятьдесят с чем-нибудь лет!
Сколько в лице этой простоватой итальянской старушки отражалось материнской любви и страдания, сколько боли от осознания скорого с ним расставания в этой земной жизни, расставания с ясным представлением той участи, которая ожидает её дорогого сыночка после её кончины!
Сколько скорбной покорности и трепетной ненасытимости было в её взгляде, жадно вбирающем в себя каждое движение детски улыбающегося глуповато-прищуренного лица стареющего больного ребёнка, словно она надеялась этим взором вместить его в свою память, в сердце, в свою материнскую утробу, выхватить, забрать его из этого беспощадного к беззащитным мира, унести его в себе в Вечность, чтобы там вновь родить его радостным, здоровым и красивым!
Таким, какими там рождаются из мучилищного чрева земной жизни все вместившие в себя Семя Жизни Вечной — Любовь…
***
В провинциальном итальянском городке-водолечебнице Фьюджи мы с батюшкой оказались самым непостижимым образом.
Началось всё так: в то время как Флавиан приходил в себя в реанимации после инсульта, в нашей епархии скончался архиерей, старенький, прошедший сталинские лагеря, необыкновенно добрый и мудрый архиепископ Мелетий.
Отслужив, как у него было заведено, ежедневную Божественную Литургию иерейским чином в своём маленьком домовом храме в епархиальном управлении, вдвоём с келейницей, ещё более древней, чем он сам, схимонахиней Пафнутией, исполнявшей обязанности сразу и чтеца, и певца, и алтарника на этих келейных богослужениях, Владыка причастился сам, причастил схимонахиню и, не разоблачаясь, присел на табуреточку у окна выслушать благодарственные молитвы.
Выслушав все, сказал последний положенный священнический возглас «Молитвами Святых Отец наших…», осенил себя крестным знамением, вздохнул и умер — тихо так, просто, как и жил все двадцать четыре года своего архиерейского служения в этом городе.
Мать Пафнутия дождалась погребения Владыки, на которое съехалось множество седобородых владык и митрофорных протоиереев — все рукоположенные некогда в сан покойным архипастырем, — посидела в дальнем уголке трапезной у краешка стола на поминках, взяла свой маленький раскладной стульчик с многажды заплатанным брезентовым сиденьем и ушла молиться на свежую Владыкину могилку.
Там её утром и обнаружили сидящей на том самом стульчике с чётками в руке, склонившуюся в колени согбенной головой в застиранном схимническом кукуле, уже остывшую. По благословению нового архиерея, положили её рядом с новопреставленным Владыкой Мелетием, которому она прослужила в келейницах более сорока лет, насколько более — никто уже и не помнил.
Из найденных в её шкафчике документов обнаружилось, что в миру она была урождённой баронессой фон Р-ке, дочерью русского генерала — героя Первой мировой войны, девицей.
Новым епархиальным архиереем был назначен бывший однокурсник и приятель Флавиана по семинарии, из овдовевших священников, большой любитель Афона и пеших по нему прогулок с рюкзаком на спине и фотоаппаратом на шее, всегда идущий впереди пары едва успевающих за ним (налегке) семинаристов-иподиаконов. Именно таким он и запомнился мне после встречи с ним на тропинке между Ивироном и кельей старца Паисия «Панагуда».
Мы с Флавианом спускались под гору вниз, намереваясь от Панагуды пройти дальше вниз до Ивирона, а Владыка с тащившимися за ним двумя взмыленными парнями в мокрых от пота подрясниках, напротив, поднимался от Ивирона вверх в сторону Карей.
Бывшие однокурсники радостно обнялись (естественно, после получения нами с Флавианом уставного архиерейского благословения), Владыка снял с себя увесистый фотоаппарат («правильный» Марк с объективом 70-200) и попросил одного из восстанавливающих дыхание семинаристов сфотографировать нас вместе с ним — улыбающимся, подтянутым, с профессиональным финским рюкзаком за плечами и десницей, приобнявшей могучие плечи моего духовника. Эта фотография теперь висит у меня над рабочим столом — кто же знал, что через полтора года этот спортивный Владыка станет нашим духовным начальством!
Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу… — призывает за каждым богослужением Церковь Христова. Казалось бы просто, только войди… Но путь у каждого свой. Об этом пути, проходящем иногда через скорби и болезни, всегда — через смиренную гордыню и отброшенную суетность, сопровождаемом многими чудесами, рассказывает книга протоиерея Александра Торика «Флавиан».
«Я стоял перед Отрадой и Утешением всего человечества и чувствовал, что святая икона распахнулась передо мной, словно окно из затхлой комнатки земной жизни в безграничную Вечность Неба, и могучий поток чистого благоухающего неземными ароматами воздуха хлынул на меня из этого „окна“…» — так переживает встречу с великой святыней герой новой повести протоиерея Александра Торика «Флавиан. Жизнь продолжается…». В этой книге читателей ждет встреча как со старыми знакомцами (отцом Флавианом, Алексеем, Ириной), так и с новыми персонажами.
Эта книга о русских. О русских людях. О русском офицере-спецназовце Сергее Русакове, прошедшем чеченский ад, о русской девчонке из детского дома, которую чуть было не продали «алики и джабраилы» в турецкий бордель, о русском попе-алкоголике, ставшем настоящим мучеником за веру, о русской бабушке Полине, сохранившей себя единственному «Васеньке», убитому в далёкой Великой Отечественной войне… И ещё о многих других русских людях, которым выпало жить в 21-м веке от Рождества Христова. Наверное, эта книга нужна для русских.
Новая книга протоиерея Александра Торика посвящена памяти великой подвижницы двадцатого века схимонахини Сепфоры, предсказавшей ещё в годы гонений нынешнее возрождение духовной и церковной жизни. Для людей старшего поколения, помнящих ещё геноцид безбожной власти против собственного верующего народа, трудно воспринять иначе как чудо нынешнее строительство храмов и монастырей, восстановление богослужебной и проповеднической миссии Церкви, массовое издание духовной литературы.
«Что-то произошло со мной там, на горе, на вершине Афона, какая-то метаморфоза. Вроде бы я все еще тот, что был до восхождения, а уже и не тот... Мирный дух, что пришёл ко мне после молитвы в храме Преображения, не покидает меня до сих пор. «Бог — мой! Я — Божий!» — это непоколебимое знание дает мне силы в любых жизненных ситуациях, проблемах и скорбях». Новая повесть протоиерея Александра Торика «Флавиан. Восхождение» продолжает цикл повестей о духовных исканиях Алексея и русского священника Флавиана, в прошлом физика и альпиниста.
Сегодня перед большим количеством людей, понявших умом или почувствовавших сердцем, что Бог есть, осознающих, пусть неясно, свою принадлежность к Православной Церкви и желающих приобщиться к ней, встаёт проблема ВОЦЕРКОВЛЕНИЯ, то есть вхождения в Церковь в качестве полноценного и полноправного её члена.Эта проблема для многих очень серьёзна, так как, входя в храм, неподготовленный человек сталкивается с совершенно для него новым, непонятным и несколько даже пугающим миром. Одежды священников, иконы, лампады, песнопения и молитвы на малопонятном языке – всё это создаёт у новопришедшего ощущение собственной чужеродности в храме, приводит к размышлениям о том, а нужно ли всё это для общения с Богом?Многие говорят: «Главное, чтобы Бог был в душе, а в церковь ходить необязательно».
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.