Флавиан. Армагеддон - [3]

— Ну да! — вздохнул Флавиан. — Это уж точно не тюремная баланда, которую «музыкантши» в камере хлебали…

— За что боролись, на то и напоролись! — жёстко отреагировал я на непонятную мне жалость, послышавшуюся в интонации батюшки. — Ты же сам вчера сказал, что они бесноватые, и место им в аду!

— Ну, про ад не я сказал — Юра. А вот бесноватыми — да, каюсь — называл их!

— Каешься? — замотал я головой, стряхивая недоумение.

— Да, Лёша! Каюсь в осуждении и нерассудительно высказанном мнении. Поторопился я вчера их ругать…

Я присел на стул напротив Флавиана и от растерянности допил холодный чай из его кружки, стоявшей на столе рядом с ноутбуком. Затем уставился на своего духовника вопросительным взглядом.

— Ну?

— Что «ну»?

— Что случилось, почему ты отношение к ним поменял? Ведь не на пустом же месте!

— Не на пустом, Лёша, не на пустом… Оно, собственно, и отношения-то к этим женщинам у меня не было никакого, только возмущение и осуждение. Отношение должно на рассуждении строиться! А я вчера совсем об этом забыл, что мне — попу — непростительно…

— Ну и что ты, батюшка, рассудить успел? Давно рассуждать-то начал?

— Часов так с половины третьего, вероятно. Мне уже пора было на полунощницу вставать, как вдруг — сон, причём такой чёткий и явственный! Будто сижу я на стульчике у себя в исповедальне, в епитрахили, и стоит передо мной на коленях эта самая Галя Колокольникова, да так плачет! Просто рыдает из глубины души и истово кается! Во всех грехах своих за всю жизнь, и за собор, и за разврат в музее…

Я проснулся и думаю — ну, что? Вразумил тебя Господь, попи́щу толстозадого! Осудил я человеческую душу ещё до Суда Божьего, превознёсся над падшим созданием в своей мнимой праведности? Получи вразумление…

А откуда же я могу знать, как её душа завтра развиваться будет? Может, она и в реальной жизни покается, и вообще святой станет! Возможно такое? Да! Полны жития святых тому примеров! А я осудил! Ведь покаянием таким, как у неё в этом моём сне, грех как солома в прах пережигается! Мне самому бы так научиться каяться…

— Так, батюшка, что-то у меня совсем крыша едет, — я попытался собрать мысли в кучку и внятно выразить свои недоумения. — Но ведь то, что они в соборе сделали — это же кощунство! А в зоологическом музее вообще просто скотство какое-то — «в мире животных! Двуногие скоты на фоне четвероногих»! Или я не прав?

— Прав! В соборе — кощунство, в музее — скотство. «В мире животных» — ты очень точно назвал.

— Ну и за что же их жалеть, батюшка? Кощунников и похотливых скотов! Они же образ Божий в себе унизили ниже нижнего предела, не так?

— И так, Лёша, и не так! То, что образ Божий унизили — факт! А вот то, что жалеть их не за что, это — ошибка. За это и жалеть их надо — что унизили…

Каково у них в душах теперь? Неужели ты думаешь, что голос Божий — совесть — их не обличает, как бы они на суде перед людьми и друг перед другом ни хорохорились и не выпендривались, накачиваемые ненавистью к Церкви своими «продюсерами»?

— Продюсерами?

— Ну, можно условно их так назвать в данном случае. Плотскими и бесплотными.

— Бесплотные — понятно — это бесы, а под плотскими кого ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, Лёша, тех умных, злых и ненавидящих Бога и Россию мужчин, которые, сыграв на уязвимости женской души, использовали этих глупых и душевно неразвитых девчонок в своей войне против Церкви в качестве «пушечного мяса».

— А с чего ты взял, отче, что это были мужчины? Разве среди сатанистов женщин нет? Даже, вон, среди колдунов с ведьмами процент женщин в этой среде намного выше!

— Для женщин, Лёша, осознанное богоборчество противоестественно, даже в Священной Истории в Библии мы таких практически не видим. Все сознательно противопоставившие себя Богу: Каин, Ирод, Иуда, Анна с Каиафой, фарисеи, — были мужчинами. Да и во всей новозаветной истории человечества лидеры и идеологи тех, кто восставал против Бога и Церкви — римские императоры, французские революционеры, российские их последователи, — все мужчины!

Не женщина произвела на свет атеизм, коммунизм и масонство. Женщина только участвовала в этих процессах, и всегда в качестве ведомого: исполнителя, соратника, агента влияния, «киллера» или «шахидки»… Редкие из них достигали руководящих ролей, но никогда — ведущих!

Женщина по духовному смыслу сотворения своего есть помощник («И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему»), она — опора, поддержка, тыл для мужчины, даже если мужчина — преступник.

Женщина, можно сказать — «запрограммирована» на другую, отличную от мужчины деятельность — служить мужу, рожать детей, строить атмосферу любви в своей семье, быть утешительницей, созидательницей гармонии и красоты — любить и быть любимой! Именно в реализации этой божественной «программы» и обретает женщина то состояние души, которое по-церковнославянски именуется «блаженство», а по-русски — счастье!

Вот на этом-то, на нереализованной потребности в любви и семейном счастье, дьявол и ловит слабые женские души в свои сети, зачастую руками своих душеловов-душегубов — злонамеренных мужчин. Эти отвратившиеся Бога и его Заповедей особи мужского пола, подчиняя себе инстинктивно тянущиеся к мужскому началу женские сердца, превращают предавших им себя женщин в орудия реализации собственных демонических наклонностей — вынуждая тех становиться «пламенными революционерками», сексуальными рабынями или убийцами-шахидками.