Flashmob! Государь всея Сети - [21]

– Да в том-то и дело, что тоже русские… – вздохнул я.

– Значит, не советские!

– Вот что не советские, это точно.

Представление о справедливости у Гены вполне советское – это чтобы всем было примерно поровну благ. И самое интересное, что я с этим представлением в целом согласен.

Тот, кто лучше и успешнее работает, должен иметь больше, но совсем не в сто раз, потому что ни один из органов его тела не потребляет в сто раз больше материальной и духовной энергии, чем у других. С материальной понятно и так, желудков, как у кашалота, у людей не бывает. С духовной несколько сложнее, там различие может быть и на порядок.

Справедливость по-советски заключалась не в том, чтобы «всё взять и поделить», как сказано у Булгакова, а в том, чтобы тунеядцы не получали больше тружеников. Посему такая неприязнь была к партийным работникам – их считали тунеядцами, иногда необоснованно, ибо более собачьей работы, чем у штатных инструкторов и всякого рода вторых и третьих секретарей, не было. Надо было врать всем – вышестоящим, нижестоящим и самому себе.

Поэтому и представление о переменах в обществе, неосознанные и осознанные общественные мечтания, связывались вовсе не со свободами – напрасно так думают либералы. Свободы были необходимы весьма тонкой прослойке интеллигенции. А народ вполне устраивала справедливость, которую мудрый царь мог дать и без свяких свобод.

Но дали свободу, а она породила такую несправедливость, о которой не слыхивали при Советах.

И не надо меня спрашивать, что и как надо было сделать. Я не знаю. Но не то, что сделали.

– Нас много таких, Данилыч, – сказал Блинов. – И мы ждем команды. Если этот Центр – не фуфло, он команду даст. Народ готов.

– Какую команду? Призывать к оружию?

– Зачем? В армии и в милиции тоже люди. И проблем у них не меньше. Если захотеть, эти вылетят из особняков без единого выстрела, – он мотнул головой в сторону коттеджей.

– У них прикормленная и вооружённая охрана, которой есть, что терять. Кровь будет, – сказал я.

– А хоть бы и кровь. Я что – крови не видел?

donnickoff

20 июня 20… года

Одно к одному.

Сегодня приезжала Анжела со своим приятелем Антоном. Тем самым, что привозил ее зимой на «девятке».

Меня припирают к стенке.

Анжела сразу всем видом показала, что прошлые отношения отодвинуты и забыты. Она выполняет для меня большую работу бесплатно и хотела бы рассчитывать на некоторое вознаграждение в виде помощи умирающей организации «Звонница».

– Все наши вошли в Систему, – сказала она. – Все они вассалы в моей пирамиде. С третьего по шестой уровень.

Она так и сказала «в моей пирамиде».

– Спасибо, это очень хорошо, – сказал я.

– Что хорошего? Они спрашивают, что делать? Флешмобы так флешмобы, но какие-то осмысленные. Результативные… Антон, скажи!

Молодой человек по имени Антон рассказал, что Фельдман затеял выставку «Россия как она есть», на которой собрал всю доступную мерзость: концептуалистов, любителей перформанса, экскрементщиков и гомосексуалистов. Шум вокруг большой, стригут купоны, а общественность не реагирует.

– А как она должна реагировать? – спросил я.

– Ну не знаю. Вы же затевали Систему и планировали акции, как мне объяснила Анжела.

– Вообще-то, я просил её об этом не распространяться, – я взглянул на неё строго. – И я же объявил о том, что не преследую идеологических целей…

– Антону можно доверять, – вставила Анжела.

– Ну, это ваши проблемы, – сказал он. – А мы хотели бы в обмен на поддержку ваших акций и чего-то для себя.

Они уехали, забрав, наконец, гранатомёт, к моему облегчению. Собственно, за ним они и приезжали. Интересно, где и когда он выстрелит?

donnickoff

21 июня 20… года

Меня охватывает странное чувство вины, когда я думаю о том, что с нами происходит. Этого чувства не было раньше. Виновные в делах прошлых времён были другие. Может быть, партия и Ленин со Сталиным, может быть те, кто кричали «ура!» или же те, кто по ночам ездил за ними на черных «воронках».

Я не был к этому причастен и даже жгучий стыд за страну, который я испытал юношей в августе 1968 года, когда наши танки вошли в Прагу, не был чувством вины. Это сделали они. И мне было стыдно за них.

А сейчас я чувствую именно вину, будто все обманутые надежды, все попранные идеалы, вся погубленная романтика равенства и братства народов рухнули именно при моем попустительстве. Поэтому так мерзко мне бывает сидеть перед горящим камином, попивать виски со льдом и смотреть по телевизору очередную программу журналистских расследований или криминальные хроники.

Очень много язв открылось кругом, и все они кровоточат и гноятся.

Я виновен не в том, что устроил эти порядки, и даже не в том, что им попустительствовал. Виновен я в том, что верил в возможность установления справедливости на этом пути. Когда шел на Пресню в августе 1991 года, когда голосовал за реформы Гайдара, когда участвовал в диспутах, утверждая, что конкуренция благотворна в науке.

Власть партии заменили властью денег, считая, что деньги являются единственным мерилом успеха, способностей и, в конечном итоге, устанавливают справедливое распределение благ. И это несмотря на то, что многие годы нас пугали страшным миром капитализма, где всё можно купить и продать. Эти страшилки казались столь же фальшивыми, сколь и знаменитое утверждение о том, что нынешнее поколение советских людей будет жить прикоммунизме.