Флаг вам в руки! - [47]

Клаусу, герольду графа Шроттмахера, мужик в телеге тоже показался подозрительным, только недосуг ему было крестьянами заниматься. Клаус пулей влетел в Жмоттенхаузен, живо нашел дом Малеен.

– Хозяева! – позвал Клаус, спрыгивая с коня.

Старуха вышла из курятника.

– Здравствуйте, добрый человек. Далеко ли путь держите?

– Если вы – Малеен, то к вам, – ответил герольд.

– Ох, зачастили к нам что-то, – пробормотала бабка. – Я Малеен, я.

– А я – отец Николаса Могучего.

– Как, еще один?!

– В смысле?

– В смысле, убирайтесь-ка вы отсюда подобру-поздорову, господин самозванец! – уперла руки в боки старуха. – Мы только что проводили настоящего отца Николаса. Уходите, иначе я людей позову. Люди!

– Подожди, селянка! – патетически воскликнул Клаус. – Я – специальный гонец его величества короля Генриха. Ты читать умеешь?

– Нет.

– Очень хорошо… То есть очень плохо! Вот приказ короля.

Герольд бережно достал из кармана листок с ущербной серенадой и развернул, показывая его бабке и стараясь не смотреть на текст, чтобы не рассмеяться.

– И чего надо Генриху от старухи Малеен? – ворчливо спросила хозяйка.

– Мне нужны все сведения о Николасе Могучем. Кто таков, откуда родом и прочее. Король желает знать, что за птица залетела в столицу.

– Пойдемте в дом, – устало пригласила Малеен. – Эльза! Дочка! Айда про Николаса твоего рассказывать!..

А сама подумала: «Не к добру столько дознавателей. Ну, дай-то Бог, поможет Николасу в трудный час мой гостинчик, в мешок положенный…»

Через два часа Клаус во весь опор несся домой. План созрел.

Неспешно трепыхающийся в телеге Палваныч проводил взглядом черного всадника, обогнавшего его на полпути в Лохенберг.

– Ишь, суетится… – пробормотал прапорщик, чуть осаживая ускорившихся лошадок.

Палваныч не особо торопился: на крестьянском тарантасе быстро ездить не сподручно. И горшки жалко, и лошадей, да и вообще телега на ухабах развалится. Мужик наслаждался видами, нахрюкивая неопределенный мотив.

Он свернул к реке и сделал основательный привал. Искупался, перекусил, двинулся дальше.

В полдень Палваныч уже трясся по улочкам Лохенберга. Добравшись до постоялого двора, поручил телегу работникам, повесил оба мешка на плечо, зашел в дом. Попал в маленький коридорчик с прилавком. Сидящий за прилавком хозяин, тощий мужичонка с жиденькой бороденкой, придирчиво осмотрел нового клиента. Бесцветно заговорил сухим трескучим голосом:

– Пять талеров за комнату в сутки, господин. Плата за первые сутки вперед. Еда оплачивается отдельно.

– Хорошо, – нехотя согласился прапорщик, отсчитал пять монет. – Скажи, товарищ, я ищу одного человека, его зовут Николас Могучий.

– Ага. Был. Несколько дней назад весь город взбаламутил. В «Проклятую дыру» спускался.

– Что за проклятая дыра? Я думал, так называют любой провинциальный населенный пункт, находящийся на удалении от центра.

– На что ты намекаешь, приятель? По-твоему, Лохенберг – дыра?! – хозяин наклонился над прилавком.

– Вот еще. Видал я дыры и поглубже. Не ищи повода для драки. Мне нужен Николас.

– Ты грубиян, – как топором отрубил тощий. – Я уже взял твои деньги, поэтому оставайся, но ответов на свои хамские вопросы ты от меня не дождешься. Спрашивай у других.

– Послушай, ты, сельскохозяйственное рыло! – взревел прапорщик. – Мне твоих дебильных ответов и не нужно! Ты мог бы заработать, но, скорей, пополам переломишься, чем нормально ответишь, лох лохенбергский! Показывай клоподавильню, которую ты назвал комнатой.

Хозяин съежился под напором брани. Позвонил в колокольчик.

Прибежал паренек-служка, проводил Палваныча. Узенький закуток с кроватью был беден, но аккуратен. И запирался на ключ.

Прапорщик прогнал пацана, топтавшегося в ожидании чаевых, и занялся мешками. Он сделал то, что давно надо было сделать: вытряхнул барахлишко на кровать, переложил все добро в свой мешок, а спертый в лесу свернул и сунул к остальному богатству. Мусор стряхнул на пол.

Потом вышел из комнатушки и запер дверь.

Спустившись в трактир, заказал обед. Принесли вареную репу, сыр и квас.

Палваныч не был гурманом-привередой, то есть поглощал все съедобное в любых количествах. Он набросился на еду, словно тигр на косулю. В считанные минуты все было кончено. Прапорщик заказал еще стаканчик кваса, расплатился. Допив, вышел в город.

Пройдя несколько домов, увидел трех стариков, чинно сидящих на скамье в тени пышного каштанового дерева.

– Отцы! – обратился к ним Палваныч. – Кто бы мне подсказал сведения о Николасе Могучем?

– Это тебе, сынок, надо к Фридеру, портному. Николас у него жил, – шамкая, ответил средний. – Вон туда тебе идти. На окраину. Первый дом как раз его будет.

– Спасибо.

– А зачем он тебе? – спросил крайний старичок, постоянно держащий ладонь возле уха.

– Сын он мой, вот зачем.

– Кто?! Фридер?!

– Ага, он самый, старый ты Хейердал, – тихо пробормотал прапорщик, уже шагая к окраине городка.

На доме Фридера, к немалому облегчению Палваныча, не было мемориальной доски «Здесь жил и уклонялся от службы Николас Могучий».

Прапорщик постучал в дверь. Никто не открыл. Постучал еще раз. Молчок.

«Ушел куда-то», – решил визитер и сел на завалинку дожидаться хозяина.