Фладд - [27]

Сперва дети закрывали глаза раньше времени и налетали друг на друга, но примерно через полчаса уловили основную мысль, и дело пошло лучше. Они тормозили перед алтарной оградой, открывали рот, по команде закрывали его и, благоговейно помедлив мгновение, вставали и плелись на место. Лица у всех были сосредоточенные и напуганные. Филомена еще не успела забыть собственные детские страхи и знала, чего боятся ее питомцы. Сумею ли я найти свое место в людной церкви во время одиннадцатичасовой мессы? Что, если я по ошибке начну пробираться на чужую скамью, а все будут смеяться и показывать на меня пальцем? А вдруг, что еще хуже, я зайду не в тот проход и совсем потеряюсь? И как выйти со своего места, не отдавив ноги тем, кто сегодня не причащается? Получится ли у меня встроиться в цепочку или я создам затор?

— Держите глаза открытыми, — посоветовала она. — Нет, я хотела сказать, думайте хорошенько и все примечайте. Вот, например, на женщине в конце вашего ряда чудная шляпка. Запомните ее, чтобы найти свой ряд, когда пойдете назад.

Она стояла в дальнем конце церкви и следила, как дети выстраиваются в центральном проходе. За спиною у нее была статуя Фомы Аквинского — холодного святого с гипсовой звездой. Оттуда доносился шепот, шорох, как будто там копошится семейство мышей. У нее мурашки побежали по коже, затем она почувствовала, что на нее смотрят, и поняла: там отец Фладд. Она ощущала его взгляд затылком — через черное монашеское покрывало, через белый плат, через туго затянутый нижний чепец, через короткий пушок отросших волос.

— Еще раз! — крикнула она. — Закрыли глаза. Опустили голову. Прочитали короткую молитву. По моей команде встаем по одному… Начали!

Она выждала, пока первый и второй ребенок двинутся к проходу, затем торопливо обернулась:

— Отче! Отче!

Фладд стоял за статуей и не выходил. Филомена слышала, как дети в резиновых сапогах шлепают к алтарю. Она отступила — почти метнулась — в тень под галереей и зашептала:

— Вы здесь? Мать Перпетуя меня наказала — теперь я больше не ризничая. Она видела позавчера, как мы чинили нос, и ужасно разозлилась, что я отнимаю ваше время. Я хочу с вами поговорить, мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Да, — ответил Фладд. Его черная фигура за статуей была почти неразличима, и казалось, будто говорит сам Ангелический доктор.

— На старых огородах… там есть сарай…

Филомена слышала, что первая партия детей, шаркая, возвращается на свои места. Слишком быстро! Они лишь коснулись коленями пола у алтаря и сразу пошли назад. Чувствуя, как ускользают мгновения ее жизни, она ухватилась за постамент статуи, за твердые гипсовые складки одеяния, вскинула тонкие руки в голубых прожилках вен и вцепилась пальцами в звезду, словно утопающая. Фладду хотелось шагнуть к ней, но он сдержался. «В час мертогрозный, — думал он, глядя на Филомену. — В час смерти грозной дай быть с тобой».

Глава шестая

За пределами монастыря Филомена шла иначе — быстро, размахивая руками, перескакивая через кочки. Отец Фладд еле за нею поспевал.

— Я была тут как-то в прошлом году. — Ветер уносил ее слова, так что их трудно было расслышать. — Ранней весной… наверное, в апреле. Здесь цвели нарциссы. Маленькие, дикие. Не те желтые великаны, что в магазинах.

Фладд представил себе эти цветы, гнущиеся под весенним ветром, бледно-желтые и хрупкие, словно руки китаянок в белых халатах.

— В прошлом году или в этом? Ты вроде бы здесь меньше года?

Филомена резко остановилась.

— Да, конечно, в этом году! Господи, как время-то ползет! Дни кажутся такими долгими, отец Фладд. Они просто нескончаемые. Не знаю, когда это началось. Наверное, с тех пор как мы закопали статуи.

— Вряд ли, — ответил Фладд. Он запыхался от подъема, устал от бесполезных дел и чувствовал себя очень старым. — «Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды»[32].

Девушка не узнала цитату.

— Так вы ни на что не надеетесь?

Мгновение она смотрела на него, и Фладд подумал, какие же удивительные у нее глаза: зеленовато-серые в желтую крапинку — цвет, более подходящий для кошки, нежели для монахини. Не отвечая на вопрос, Фладд зашагал дальше.

— А ты не боишься, что тебя увидят? — спросил он. — Вряд ли тебе можно сюда ходить. Я могу гулять, где вздумается, а ты — нет. Странное место для обсуждения духовных вопросов.

— Я пришла на исповедь в недерхотонский вечер, думала застать вас, а застала старика. Еле-еле выкрутилась, задавая ему вопросы про пост.

— Мне немного про тебя рассказали.

Филомена обернулась. Из-за монашеского покрывала она не могла просто скосить глаза — надо было поворачивать голову, — и от этого весь разговор получался куда значительнее.

— Про стигматы?

Они дошли до сарая, про который говорила Филомена. Дверь, висевшая на одной петле, хлопала от ветра. Пол был усеян стружками и сухим белым пометом давно съеденных птиц.

— Да, — ответил Фладд. Он, пригнувшись, шагнул в дверной проем. Внутри его голова почти упиралась в потолок. Сквозь разбитое окно тянуло холодным ветром прямиком из Йоркшира.

Филомена вошла следом, тоже пригнув голову.

— Это была неправда, — сказала она.