Физрук навсегда - [14]

– Я, как, впрочем, как и всегда, подслушивал, – заявил Магистр. – Ты все правильно понимаешь, физрук, и вот что я по этому поводу хочу тебе сказать. История развивается по спирали, но если ты заберешься достаточно высоко, ты увидишь, что она бегает по кругу.

– Да, спасибо, – сказал я. – Удивительно глубокая мысль. Поразительно просто.

– Ты поймешь, когда заберешься повыше, – пообещал Магистр. – Или не поймешь.

* * *

Виталик вернулся только после того, как они, наконец, отчалили.

И то не сразу.

Он бродил по прерии, поднимая клубы пыли своими подкованными железом сапогами, перебрасывался какими-то фразами с техасцами, иногда подбирал что-то с Земли.

Я не стал его торопить. Возможно, дважды воскресшему зомби требовалось какое-то время, чтобы уложить в голове все, что произошло.

А я стал подсчитывать свои личные потери.

Впрочем, что тут считать. Самой главной потерей была Клавдия.

От нее у меня в инвентаре остался только кусок рукояти. Сопровождающая его системная надпись гласила, что оружие уничтожено и ремонту не подлежит, но может быть восстановлено, если я найду второй кусок и достаточно искусного мастера, который сможет эти куски соединить.

Не знаю, как тут с мастерами, но со вторым куском точно возникнет проблема. Прерия огромна и однообразна, а после того, как Полсон в последний раз применил свой скилл, однообразность эта выросла на порядок.

Пыль да пыль кругом. Ни холмика, ни деревца, ничего, что могло бы служить ориентиром.

Видимо, для того, чтобы окончательно растоптать мои надежды, Система вернула мне в инвентарь книгу навыков, внутри которой содержался «призрачный клинок», намекая, что, как бы там все ни обернулось, его прокачку придется начинать с самого начала.

Не думаю, что я тут долго задержусь, так что до прежних величин мне его уже не раскачать в любом случае. Я вспомнил слова Соломона Рейна о том, что только идиот и полный неандерталец вкладывает ультимативный навык в низкоуровневую дубину, и встроил «призрачный клинок» себе в правую руку. Чтобы получились когти, как у Росомахи, только один и кожу при срабатывании не рвет.

Навык встроился, как родной.

Я настроил активирующий жест и почитал новые свойства «клинка». Оказалось, что они откатились, но все же не на стартовые позиции.

До полутора метров длины и десять секунд до отката. Против безбонусной Селены должно хватить.

А так все осталось по-прежнему. Пистолет, «ласточка», топор.

Что еще нужно человеку, чтобы достойно встретить… да что угодно.

Виталик вернулся и уселся на песок рядом со мной.

– Отчалили? – спросил он.

– Отчалили.

– Значит, вот мы и остались вдвоем, – сказал он. – Как в старые недобрые, сука, времена.

– Да.

– И какой план?

– Спасти всех.

– И какой в этом гениальном, сука, плане, первый пункт?

– Не знаю.

– Дай посмотреть, – сказал он.

Я вытащил из инвентаря Венец Демиурга и вложил его в руку элитного зомби. Заодно осмотрел окрестности – не несется ли сюда на всех парах Немезида.

Не несется.

Впрочем, если она умеет рисовать свитки так же, как и Магистр, оглядываться мне придется все двадцать четыре часа в сутки. Или сколько там часов в сутках других миров.

Виталик водрузил Венец Демиурга на свою нечесанную шевелюру.

Венец сполз.

– Сука, – сказал Виталик.

Он снова водрузил Венец Демиурга на свою нечесанную шевелюру, на этот раз придерживая его рукой. Венец лежал, но только до тех пор, пока его держали.

Стоило Виталику убрать свою огромную пятерню, как Венец снова сполз.

И дело было не в том, что у Виталика не было тысячи очков в интеллекте, и даже не в том, что голову, сука, надо мыть, к хренам.

У Венца были жесткие ограничения по характеристикам. В частности, носить его могли только игроки.

Виталик, например, не мог. Потому что непись.

Император Кевин, боевой маг, интеллект которого переваливал за тысячу совершенно однозначно, таскал его на голове, но только в качестве вложения в свою настоящую корону. Наверное, иначе он бы и с царственной головы падал.

И это свидетельствовало, что он строил свою империю без читов.

– Зараза, к хренам, – сказал Виталик. – Я вижу исходный код, но там его такие простыни, что хрен его знает вообще. Я боюсь его трогать своими методами, потому что не понимаю, как это все работает. А чтобы разобраться у меня, возможно, уйдут годы.

– Ковыряйся.

– Боюсь напортачить, – сказал он.

– История всей моей жизни, – сказал я.

Он повертел артефакт в руке и уставился вдаль.

– А вот Селена, – сказал он. – Она…

– Может появиться в любой момент, – сказал я.

– Это да, но я о другом, – сказал Виталик. – Когда у вас с ней… ну, было, ты какие-то чувства испытывал?

– Безудержную страсть, бурную и необузданную, как штормящий океан, и в то же время всепоглощающую нежность, подобную капле росы, что ты можешь увидеть утром на лепестке розы, согреваемой рассветными лучами солнца, – сказал я. – Будут еще идиотские вопросы? Что-нибудь насчет нефритовых жезлов или пещер наслаждения?

– Меня эти спелеологические, сука, подробности не интересуют, – сказал Виталик. – Я просто хочу знать, когда придет время, не дрогнет ли у тебя рука.

– Не дрогнет, – сказал я.

– Как ты можешь это знать? Насколько я помню твои истории, в аналогичной ситуации на Земле ты не смог этого сделать и попросил друга, – сказал он.