Физики — учителя и друзья - [7]
На новой работе я освоился быстро, сдал экзамен на машиниста-дизелиста, сделал несколько изобретений. Материально нам жилось неплохо. Можно было осесть надолго, но мною все еще владела прежняя «охота к перемене мест». Меня тянуло в Ленинград, который я успел хорошо узнать за проведенные в нем два года.
Как железнодорожник, я имел право на бесплатный билет. Вот и отправился в город на Неве со своей семьей, а у меня уже было двое детей.
Нашел в городе старых товарищей, они дали нам приют, советовали, как устроиться на работу. Это, однако, оказалось нелегко. Я ходил по Ленинграду, по знакомым местам. Город сильно изменился. Народа в нем было заметно меньше, чем в годы войны. Прежде всего я направился на «Феникс», уже носивший имя Я. М. Свердлова, но там работы не нашлось. Обошел еще ряд заводов. На «Русском дизеле» обещали взять меня, поскольку я имел диплом машиниста-дизелиста, но предложили какое-то время обождать. Вот тогда я и вспомнил о случайно оказавшейся у нас записке профессора С. Н. Усатого.
Семен Николаевич, уже пожилой по моим тогдашним представлениям человек — ему перевалило за пятьдесят, был одним из виднейших русских физиков-электротехников, большим другом академика А. Ф. Иоффе. Все это я узнал, конечно, позднее, а тогда было важно, что он направил меня в Физтех. Протекция известного профессора не избавила меня, однако, от обязательной тогда пробы. И тут все едва не сорвалось.
Начальник мастерских В. Н. Дыньков продержал меня целый день за дверью, видимо желая отделаться от претендента, который производил на него несолидное впечатление. Подействовал на него, как он потом сам признался, мой убитый вид. Я и правда начинал падать духом — время шло, заработков нет, а кормиться надо было не одному — семья из четырех человек! В общем, Владимир Николаевич разрешил наконец сдавать пробу, рассчитывая, впрочем, что я все равно провалюсь. Тогда уж можно будет с чистой совестью отправить меня восвояси.
Дыньков вызвал мастера Судакова, что-то сказал ему. Тот предложил мне прийти на следующий день. Конечно, назавтра я прибежал рано утром, дождался мастера. Он хмуро поглядел на меня, достал крошечные плоскогубцы, которые применялись для сборки внутренних частей уникальных по тем временам вакуумных ламп.
— Сможешь сделать такие? Говори сразу, чтобы не тратить на тебя зря время.
Я понял, что Судаков тоже в мои способности не верит.
Когда человек сдает пробу, он, как на всяком экзамене, волнуется и потому часто делает ошибки. Я решил взять себя в руки и ошибок не допускать. Все же изготовленные мною плоскогубцы не понравились. Я старался сделать их быстрее. Работая на заводах, я привык к сдельщине, а она требовала быстроты: будешь копаться — не заработаешь. Посмотрев на образец, я подумал, что эти плоскогубцы должны стоить рубля полтора, не больше. Значит, на них надо потратить такое время, чтобы зарплата составила примерно рубль. Сделал их крепкими, а об отделке особенно не беспокоился. Но оказалось, что тут порядки другие. В мастерских института, отделке, шлифовке изделий придавали очень большое значение, о быстроте же изготовления особенно не заботились. Работали не сдельно.
Мастер отнес мои плоскогубцы начальнику. Я шел следом. Дыньков поморщился:
— Грубая работа…
Поколебался и все же решил еще испытать меня.
— На токарном станке работать умеешь?
Токарные станки я знал хорошо. Тут я, видно, сумел показать класс работы. Мастер приносил одну деталь за другой, а я обрабатывал их чисто и с такой быстротой, к какой там не привыкли. Постепенно за моей спиной стал собираться народ. Пришел и Дыньков. Он уже не хмурился. На его лице появилась довольная улыбка. Когда я окончил работу, он разговаривал со мной по-другому. В мастерские меня взяли, оклад определили в 76 рублей. Я обрадовался — в Кобулети получал куда меньше.
А спор о чистоте отделки между мной и начальником в конце концов решился в мою пользу. Изделия мы производили самые разнообразные — приборы, инструменты. Исследователям они были необходимы, те ждали, случалось, неделями, пока мастерские выполнят заказ. Ждали и теряли время. Если нет нужного прибора, инструмента — экспериментатор остается без дела. А сам прибор или инструмент чаще всего требовался для одного опыта. Значит, нет смысла наводить уж очень большой лоск на нашу продукцию, важно дать ее быстрее, чтобы ее можно было сразу пустить в дело. Вот так я и старался трудиться. Постепенно и другие механики начали работать по моему примеру. Задержки с выполнением заказов лабораторий заметно сократились.
Человек вообще не любит механически выполнять свое дело, постоянно ищет возможности его усовершенствовать. Мне нередко удавалось упростить, улучшить приборы, которые я изготовлял. Это пришлось научным работникам по душе, они стали обсуждать со мной конструкции разных приспособлений, нужных, чтобы выполнить тот или иной эксперимент. Вместе мы находили более простые и быстрые решения. Высшим судьей при выборе конструкции новых приборов был В. Н. Дыньков, человек творческий и талантливый. Потом он стал профессором и доктором наук. Ему физики верили, его слово было решающим, а изготовление новых приборов часто просили поручить мне. Значит, моя работа им нравилась.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.