Физики — учителя и друзья - [64]

«…Лаборатория низких температур Физико-технического института, — писал он, — …является уже вполне зарекомендовавшим себя с самой лучшей стороны новым научным центром по одной из самых важных отраслей современной физической науки. Считаю необходимым еще раз подчеркнуть важность и большую научную актуальность работ по исследованию различных физических свойств вещества при сверхнизких температурах, а также разработку тонкой и весьма сложной аппаратуры для проведения этих исследований».

Прохождение диссертации по установленному для этого пути было долгим и нелегким для меня. Основывал я диссертацию на уже выполненных работах, но все же на нее ушло немало сил и нервов. Я выступал как соискатель на степень доктора технических наук, такую степень мне и присвоили первоначально. Однако потом, по инициативе ряда академиков, решение было изменено. Мне присвоили степень доктора физико-математических наук. Я принял это не только ка «признание научной значимости сделанного, но и как указание на то, что именно развитию физической науки в избранной отрасли я должен и впредь посвящать все свои силы. Этому делу по мере сил я служу и поныне.

Присвоение степени доктора подводило итог долгому периоду моей жизни — ведь мне к этому времени уже шел седьмой десяток. Но работы было по-прежнему много, даже больше, чем в предыдущие годы, и хотелось все успеть.

Объем исследований нашей лаборатории увеличивался, возникали новые и новые темы. Очень скоро нам стало тесно. Свободных помещений институт не имел, расширяться мы могли только одним способом — строить новое помещение. Я много раз говорил об этом с руководством института. Мне не возражали — строиться надо, но разве одной лаборатории низких температур? Расширяться должны и другие. Средства есть, но когда дойдет очередь?

Я почувствовал, что толку так не добиться. Вспомнил о своем небольшом опыте, о том, как мы выкраивали помещение для магнита, разбирая стену, и решил начать постройку лабораторного корпуса своими силами.

Уговорить институтское начальство оказалось не так уж трудно. Сложнее было договориться с архитектурным управлением. Много раз я ездил к главному архитектору города. Доказывал, что постройка нового здания позарез необходима в интересах науки. Архитекторы внимательно рассмотрели наш проект, внесли свои поправки. Получалось так, что с возведением нового крыла институтский корпус Яшумову переулку становился красивее, приобретал законченный вид. Разрешение было дано.

Мы завезли строительные материалы, распланировали площадь и приступили к работе. Когда здание подвели под крышу, прибыли новые мощные установки. Начался уже монтаж.

Академик Константинов

Академик АН УССР А. П. Комар был больше шести лет директором нашего института. Наблюдая за его деятельностью на этом, посту и работая совместно над общей научной темой, я убедился в том, что это серьезный ученый, преданный своему делу, упорный и энергичный. Он сделал для института немало, но обстановка, в которой пришлось ему работать, создалась исключительно сложная. Он возглавлял Физтех после того, как от нас ушли многие видные физики — Курчатов, Арцимович, Кикоин, Харитон, Флеров и другие. Институт, конечно, многое потерял, и возместить это было нелегко.

Большую сложность для А. П. Комара представляло и то обстоятельство, что он занял пост директора после такого выдающегося ученого и организатора, как А. Ф. Иоффе, который создал институт, бессменно руководил им три десятилетия и сделал первоклассным физическим центром мирового масштаба. Сменив Иоффе, надо было его заменить, а это под силу не каждому, даже крупному деятелю науки.

В 1957 году директором Физтеха избрали Бориса Павловича Константинова. Его знали как человека, связанного с институтом всей своей жизнью, выросшего в нем и бесспорно представлявшего собой на научном горизонте звезду первой величины.

… Старые физтеховцы помнили Бориса Павловича еще мальчиком и, сами, тогда молодые, смотрели на него как на сына. Он появился в Физтехе в 1924 году. Тогда ему едва исполнилось 14 лет. Привел его старший брат, Александр Павлович, работавший в лаборатории радиотехники и успевший к тому времени серьезно заявить о себе в науке. Константинов-младший начал работать, собственно, не в научной области, — он поступил на должность электромонтера охранной службы, поначалу даже только помогал ее опытным мастерам. Говоря об этой службе, надо сделать некоторое отступление.

Лабораторией, в которой работал Константинов-старший, в то время руководил своеобразный, интересный ученый Л. С. Термен. Он, был радиофизиком и вместе с тем прирожденным музыкантом. Оба эта призвания в нем гармонически сочетались. Л. С. Термен создал тогда, в двадцатых годах, первый электромузыкальный инструмент, звучавший как целый оркестр. Его изобретение оценили не только в научном, мире. Концерты Термена собирали множество слушателей в Москве и Ленинграде, он выступал в Париже. Французская печать отмечала, что Большая опера десятки лет не видела такого наплыва публики, как на концерте русского ученого, и что на долю музыкантов уже очень давно не выпадало там столь блестящего успеха.