Фиора и король Франции - [45]

Сам же он связал этот факт с тем, что он узнал в Плесси относительно графа де Селонже, о котором, естественно, много говорили в окружении папы. Он заканчивал письмо тем, что был готов помочь по мере его возможностей молодой женщине, очарование и благородство которой он смог оценить.

— Он все же не осмелился дать вам свое благословение, — проворчала Леонарда, которая завладела кардинальским посланием, когда Фьора выронила его из рук на стол.

Фьора не замечала ничего вокруг. Глядя в сад, похожий в раме окна на богатый гобелен, она забыла о своем госте, о месте и о времени. В ее голове билась единственная мысль: история человека, подобранного в камышах монахами обители, не была придумана, и если бы не ненависть жадного брадобрея, которого она видела только мельком, она сейчас была бы уже далеко отсюда, на дороге, ведущей в Прованс.

Она не заметила, что в глазах Леонарды появились слезы.

Один Мортимер увидел это и, накрыв своей широкой ладонью худые пальцы старой девы, нежно сжал их, не говоря ни слова, и ободряюще улыбнулся.

Некоторое время спустя шотландец покинул дом. Казалось, что Фьора забыла о его присутствии, но когда на пороге он помахал ей на прощание, она улыбнулась ему такой теплой улыбкой, что легкая обида на странное поведение хозяйки дома сразу растаяла в его душе.

— Вы скоро увидите короля? — спросила она.

— Нет, он будет в Плесси через месяц. Мне предстоит тихая жизнь в гарнизоне, что позволит мне часто видеться с вами.

Если вы пожелаете поохотиться, то я могу устроить это.

— Охотиться? О нет! — воскликнула Фьора. — С тех пор как я убила человека собственной рукой, мысль о смерти мне стала просто невыносима.

— Какая лицемерка! — покачала головой Леонарда. — Я ни разу не видела, чтобы вы отказывались от кролика или куропатки, приготовленных Перонеллой. Для вкусного жаркого надо убить дичь!

— Конечно, но это буду не я. Кровь вызывает во мне ужас.

Я видела ее предостаточно.

Когда Мортимер ушел, Фьора поблагодарила Перонеллу за отличные блюда и быстро поднялась в свою комнату, попросив Леонарду прислать к ней Флорана.

— В такой час? — запротестовала она. — Что вы хотите от него?

— Мне надо поговорить с ним, позовите его.

Неодобрительно поджав губы, Леонарда быстро ушла, насколько ей позволяли ее больные ноги. Когда она вернулась вместе с молодым человеком в комнату Фьоры, она поняла, что не ошиблась относительно ее намерений.

При помощи Хатун, которая с неохотой помогала ей, молодая женщина складывала какую-то одежду и предметы первой необходимости в дорожные сумки. На столе, рядом со шкатулкой, в которой она хранила свои драгоценности и деньги, лежал набитый кошель.

— Я была в этом уверена! — воскликнула возмущенная Леонарда. — Вы снова хотите ехать!

Фьора повернулась к ней и посмотрела на нее так, что бедная женщина поняла, что она ничего не добьется и что ее «голубка» приняла твердое решение.

— Да, я еду. И на этот раз верхом, чтобы добраться быстрее.

— Вы хотите догнать свиту кардинала? Но это же безумие!

Вам недостаточно было засады?

— Я не собираюсь присоединяться к нему, — возразила Фьора. — Я, без сомнения, хочу его догнать, а также обогнать так, чтобы меня не увидели. Я доверяю ему только наполовину.

— И добрая половина — это история про Вильнев-Сен-Андре? Незачем ехать туда, когда достаточно написать письмо.

— Аббат, без сомнения, подтвердит рассказ кардинала, но он не сможет описать мне человека, потерявшего память. Я должна поехать туда, вы понимаете? Флоран будет сопровождать меня, если согласится.

— Если я соглашусь? — воскликнул молодой человек, лицо которого просветлело, словно солнце появилось ночью и направило на него свои лучи. — Отдавайте приказания, донна Фьора! Все будет готово на рассвете.

— Они просты: две выносливые лошади, способные проскакать много километров.

— Вам не нужна лошадь для багажа?

— Нет. Мы не должны перегружать себя вещами. А сейчас ложитесь спать. Мы отправляемся с рассветом.

Фьора не осмеливалась смотреть на Леонарду. Та ничего не говорила. Фьора подумала, что старая дева сильно огорчилась и что ей придется выдержать ее слезы, но когда она наконец взглянула на нее, чтобы хоть чем-то утешить, Леонарда и не собиралась плакать. Она бросила на нее разъяренный взгляд и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Услышав стук другой двери, раздавшийся сразу же, Фьора поняла, что она вернулась к себе. Хатун хотела побежать за ней, чтобы успокоить, но Фьора удержала ее:

— Пусть она подуется или даже поплачет! Завтра ее настроение поднимется, и, во всяком случае, я слишком устала, чтобы дискутировать всю ночь. Покончим с этим и — спать!

Так они и сделали. Но рано утром, когда рассвет только забрезжил, Фьора, одетая в костюм пажа, привезенный из Нанси, открыла дверь кухни, чтобы позавтракать. Первое, что она увидела, так это длинные ноги в сапогах, положенные на камень у очага. Затем кожаную тунику и лишь потом недовольное лицо Дугласа Мортимера, Леонарда стояла в нескольких шагах от него, скрестив руки на груди, в ожидании эффекта, который эта картина может произвести на ее воспитанницу.

Флоран, уткнувшись носом в кружку, не произнес ни слова, но по его глазам было видно, что он с удовольствием задушил бы шотландца. Однако первые слова Фьоры были обращены к Леонарде.