Фиолетовый меч - [16]

Элан улыбнулся:

— То есть что бы понять, справедлива ли ваша религия, я должен найти место Всевышнего в мире… А чтобы его найти, я должен воспользоваться вашими методами, поскольку никакие другие не годятся. Приняв ваши построения, я поневоле приму и вашу веру, и спор пойдёт уже не о богах в целом, а о частностях вашей концессии. Ловко!

Иерарх ухмыльнулся:

— Вы смотрите глубже, чем другие, и видите логические ловушки там, где остальные лишь испытывают священный трепет, приобщаясь к откровению. Хорошо, попробуем более прямо:

— Существует ли Бог? Как может быть так много зла и коррупции в мире, если Он — есть? Почему процветат голод, ненависть, зло? В действительности, господь — это мифическое слово, абракадабра, придуманная невежественными людьми, ищущими благодать. На деле, Всевышний — это суть всего сущего или существование — это Бог. Когда мы говорим, что Он — есть, мы создаем что-то из слова Бог, тогда Он становится вещью. Однако Он не вещь — и не личность. Поэтому вы не можете сделать его ответственным за что-либо. Ответственность появляется, когда есть кто-то, кто может быть привлечённым к ответу.

— Разве создатель не в ответе за то, что сделал? Или вы отрицаете акт божественного творения этого мира? По моему, на этом и основаны все религии…

— Это один из наших основных догматов! Бог не просто творец, он и есть — весь мир! Всевышний не личность, он — чистая суть! Бог это бытие, качество бытия, качество существования. И если Бог это не личность, то нет вопроса о какой-либо ответственности. Если зло существует, то это просто очередной факт, и только. Ответственность подразумевает, что есть личность, которую можно заставить отвечать за содеянное. Маленький ребенок не может отвечать перед судом, потому что он еще не личность, и поэтому не может отвечать за то, что он делает. Он так невинен, в нём нет развитого разума, ощущения эго. Бог так же не имеет эго — поэтому вы не можете делать его ответственным ни за какое существующее зло. А церковь как представитель Всевышнего…

— Не несёт ответственности даже за то зло, что творится именем божьим — к этому вы меня подводите? — Элан был немного ошарашен столь примитивной демагогией из уст просвещённого иерарха.

— А вам нужен кто-то, кого мы можем призвать к ответу? Люди давно пытались переложить эту функцию на Господа. Человеческий ум очень хитрый. Сначала мы приглашаем олицетворенного Бога, мы даем Всевышнему личность — и затем мы делаем его ответственным за то, что случается. Если вы обращаетесь ко Вселенной, вы не пытаетесь заставить её отвечать за то, что происходит с вами, однако если вы обращаетесь к Богу, тогда вы можете сделать его ответственным — хотя изменилось только слово. Существование имперсонально, безличностно. Но если Всевышний становится личностью, тогда вы можете спросить: «Почему существует зло?» Вся игра идет вокруг вас одного, господь в ней не участвует.

— Странная религия… Не знаю, для чего она создана, и что вы в ней оправдываете… Может, слабость богов, которым поклоняетесь?

Глаза иерарха гневно блеснули. Он вскочил, хлопнул в ладоши — дверь тут же открылась, и свет факелов заиграл на оружии стражей. С трудом сдержавшись, Протолет сдержанно проговорил:

— Вам стоит быть сдержанней в оценке чужих богов… Особенно, если не хотите узнать их мощь на себе. Закончим на сегодня, вам нужно отдохнуть…

Элан поел безвкусную кашу, что ему давали, ссылаясь на строгие запреты в отношении мяса, рыбы и других нормальных продуктов и завалился спать. Последней мыслью перед тем, как провалиться в беспамятство, было:

— Только правда может заставить так нервничать! Но если они действительно поклоняются триединому, они, напротив, должны воспевать мощь…

— Вставай! — Плечистый монах в просторной рясе, эффективно скрывающей его накачанные мышцы, бесцеремонно толкнул Элана в плечо, прервав его сон. — Пора поглядеть, что ты за воин.

— А кто вам сказал, что я воин? — Элан недовольно передёрнул плечами, однако вслед за первым в келью вошло ещё двое — столь же внушительного вида, и хранитель решил не обострять. Отношения между ним и послушниками триединого портились с каждым днём.

Арена была небольшой, но хорошо утоптанной. Было видно, что на ней много и подолгу тренировались. Свежий желтоватый песок, ровным слоем покрывающий землю, скорее всего, насыпался каждый раз перед очередной важной схваткой, что бы скрыть от высокопоставленных зрителей засохшие пятна крови. Трибун не было, однако Элан чувствовал множество изучающих глаз, с жадным вниманием наблюдающих за ним сквозь аккуратно прорубленные щели в стенах — узкие и длинные, они наверняка давали прекрасный обзор, не позволяя в то же время бойцам на арене увидеть зрителей.

— Держи, это твоё оружие! — Плечистый монах бросил перед Эланом простую деревянную палку, окованную железом, и, гаденько усмехнувшись, крутанул в одной руке сверкающий двуручник, который он припас для себя. — Мне сказали, что бы я тебя не калечил, но, знаешь, бой — дело такое… Ничего обещать не могу. Так что извини. Заранее.

Заржав, монах направился в свой угол, а Элан, закусив губу, поднял брошенную ему палку и попытался взвесить её в руке. Выходило тяжело и неуклюже — те несколько раз, что он держал свой Меч, тот казался продолжением руки, а это… Хранитель вздохнул, продолжая изучать всученную ему деревяшку, когда услышал тонкий, чистый звон, зазвучавший сразу отовсюду. Недоумевая, он поднял голову — и увидел несущегося на него монаха с высоко поднятым двуручником над головой.