Финское солнце - [32]
– А почему при свечах? – посмеявшись для приличия, поинтересовалась Улли.
– Видите ли, Уллики, в моей квартире слишком высокие потолки. Я вначале думал, что это хорошо. Но когда вдруг погасла лампочка, я полез на табуретку, чтобы поменять ее и проверить пробки. Но вы же знаете, как говорят: если пробка вылетела, значит, и бутылка откупорена, и джин уже вылетел. Вылететь-то вылетел, но оказалось, что всё может вылететь в трубу. Оказалось, что в моей квартире всё держится лишь на честном слове хозяев. После того как я рванул провода, чтобы не упасть с табуретки, упала люстра. А она, оказывается, была той гирей, что удерживала стену. А электрический провод – нитью, которой она была пришита к другой стене. В общем, я ужинал при свечах. А потом и крысы.
Да, своеобразное чувство юмора было у Петерика. Но даже с ним его большие глаза оставались трагическими.
– А где вы спали в ту ночь, Петерик? – спросила Уллики. Теперь она уже не знала, стоит ли смеяться над шутками учителя.
– Знаете, Уллики, я решил пережить эту ночь в ванне с теплой водой. По крайней мере, в ванной остались на месте стены и дверь, так как они скреплялись кафелем. Со свечой я залез в ванну, а с утра вдруг обнаружил, что не вижу собственных ног. Вода была рыжей-рыжей, как свернувшаяся кровь, так что я даже испугался, не лишился ли за время ужина со свечами не только стены, но и ног.
– Ну чтобы вам в следующий раз не было так ужасно спать, – нашлась Уллики, вынув из-за спины игрушку, – я хочу подарить вам мишку, с которым спала все шестнадцать лет моей жизни. Вы не смотрите, что он с оторванной лапой и одним глазом. Во-первых, он мягкий и теплый, а во-вторых, надежно бережет от ночных кошмаров.
У Уллики был такой юный возраст, в котором еще не бывает ничего своего. У нее еще не было мужчины, и потому она вкладывала в каждую вещь любовный смысл.
– Это вам… – Она протянула мишку учителю.
– Спасибо, – улыбнулся Петерик. – Очень, очень трогательно!
– Я рада, что вам понравилось! Я так надеялась! – еще шире улыбнулась Уллики.
– Очень мило, – повторил Петерик. – И такой красивый бантик. – Он потрогал пурпурную ленточку на мишкиной шее.
– Я сама его повязала особым магическим узлом, – призналась Уллики, покраснев пуще ленточки.
– Спасибо, Улли, – натянуто улыбнулся миссионер. – Ну мне пора возвращаться к диссертации…
– О’кей, а я пойду, помогу маме испечь пирог. Если хотите, могу угостить вас завтра…
Но Петерик Ряссанен не обратил на последние слова Улли особого внимания.
«И что мне с ним делать?» – подумал он о плюшевом мишке, едва расставшись с ученицей, но мозг тут же переключился на другие темы. Его голова была просто забита мыслями о заблудших душах, о биржевых котировках, о течении Гольфстрим, о стихах Киви и еще о целой куче мировых проблем.
Переполненный этими мыслями, больше по рассеянности, чем по циничности, он забросил старого мишку в подъехавший мусоровоз вместе с прочим мусором. И мусорный мишка с пурпурным бантиком поехал в печь нечестивца Мерви, чтобы повлиять на эту и последующие любови Уллики. Ей предстояло познать мусорные одноразовые отношения и долгие годы спать с никуда не годными мужиками. Со всеми подряд, то с одним, то с другим.
История пятая. На трамвае за водяникой и голубикой
– Перезагребанная «двойка», – уже третий час ругался юноша Субти.
Конечно, можно было бы перейти на другую сторону путей и сесть на трамвай номер один. Тем более что трамвайное движение в Хуторе организовано по кольцу: через один мост вагоны шли в нижнюю часть города, а через другой – в верхнюю. Или наоборот, если угодно. Один маршрут – по часовой стрелке, второй – против. В каждой части города было по двенадцать остановок. А если проехать всё кольцо, то, считай, все двадцать четыре.
Но ленивому Субти уж больно не хотелось спускаться вниз, в грязные районы бедноты и гопоты, если можно всего за несколько минут доехать по верху. Зачем, скажите, терять драгоценное время и проезжать двадцать лишних перегонов, когда надо проскочить всего три. Еще, чего доброго, застрянешь в адской пробке. Или попадешь в какую-нибудь передрягу.
Если бы Субти не был таким инфантильным, он бы знал, что маршрут номер два во избежание заторов отменили, и теперь по Нижнему Хутору курсирует только маршрут номер один. А по встречным путям сплошным потоком едут машины. Так что если тебе охота проехать к своей возлюбленной Гранде, будь добр, пройди прежде все круги нижнехуторского ада, спустись сперва в нижний город, а потом уже поднимись в верхний. Словно ты не Субти, а Данте какой-нибудь.
Субти как раз накануне вечером прочитал какого-нибудь Данте с комментариями и теперь ехал к своей обожаемой профессорше Гранде, поговорить о поэзии в исполнении маэстро Данте и философии в изложении монстра Мерло-Понти. Субти просто не терпелось поскорее увидеть Гранде, чтобы поделиться своими впечатлениями и комментариями к комментариям.
– Не жди! – крикнул ему пробегавший мимо на лыжах Яли Иккаренен. Он использовал стальные пути как лыжню. – Второй маршрут отменили и кое-где уже сняли рельсы.
– Понял! – ответил Субти. – Теперь ясно…
