Финляндия: государство из царской пробирки - [30]
Весьма показательно рассмотренное 6 апреля 1812 года Комиссией финляндских дел ходатайство ландсгевдинга (губернатора) Выборга. Губернатор просил назначить к нему переводчиков с русского языка, поскольку «бо́льшая часть жителей оной губернии никакого кроме русского языка не знает»[336].
Стоит ли удивляться, что председатель Комиссии финляндских дел бывший шведский генерал и приятель покойного шведского короля Густава III Г. М. Армфельт предпринял энергичные меры, чтобы как можно быстрее удалить из губернии русских чиновников и вообще всё, что там напоминало о России. При этом он заявил: «Должно стараться отделаться от варваров (т. е. русских — И. П.) и на их место посадить людей с либеральными принципами»[337].
В сегодняшней России слово «либерал» давно и заслуженно превратилось в ругательство. Как же выглядели люди с «либеральными принципами» двести лет назад? Об этом можно судить по уже цитировавшемуся мной дневнику Элеоноры Фальк:
«Из глубины Тавастланда и Эстерботнии вытаскивались теперь старые добренькие чиновники, которыми легко было управлять токующим тетеревам; они были отрешённые от службы шведские майоры и полковники, которые во время шведского владычества были сосланы сюда. Они теперь управляли законами и казной, хотя они в законах не больше смыслили, чем четвероногие в воскресении, но очень хорошо разумели значение казны для собственного своего кармана. Они добывали себе пенсии, состоя ещё на службе при полном жаловании, столовых деньгах; в качестве важнейших представителей государства, добывали себе прогонные деньги на заграничные поездки для лечения своего слабого пьяного здоровья; они добывали жалованье исполняющим их обязанности, в то время как сами проживали не только свои огромные оклады, но и наследство своих детей. Ко всему этому они выпрашивали для своих жён — ещё при жизни мужей — пенсии на булавки, не считая их старых управляющих и работников, коих также обязана была оплачивать казна»[338].
И действительно, «значение казны для собственного своего кармана» финляндские чиновники уразумели очень даже хорошо. Например, когда в Великом княжестве производился обмен шведских денег на русские, местные губернаторы так и норовили не представить отчётов по присылаемым им денежным суммам. Как правило, это сходило им с рук. Лишь один из них за подобное «упущение» лишился должности[339]. Другому губернатору сам Армфельт дал следующую характеристику: «Это дурное существо ничто не может ни трогать, ни ободрять»[340].
Однако главным негативным последствием царского «подарка» стал сдвиг административной границы Великого княжества вплотную к Петербургу. Пока Финляндия оставалась составной частью Российской империи, подобная ситуация не выглядела особенно страшной. Если же судить по будущим последствиям, то этим своим поступком «Александр Благословенный» заткнул за пояс даже Никиту Хрущёва, подарившего Украине Крым. Здесь можно лишь согласиться с мнением выдающегося советского историка Е. В. Тарле, высказанным им в докладе на заседании учёного совета Ленинградского университета в конце 1943 — начале 1944 года:
«Финляндия получила конституцию, и эту конституцию дал им Александр. Государство создал Александр, который создал им государство, и он совершил преступление, за которое заплатили кровью наши красноармейцы. Александр пожертвовал им Выборгскую область»[341].
Как предательство интересов России расценивали поступок императора и многие его современники. Вот что пишет по этому поводу в своих записках Ф. Ф. Вигель:
«Какое право имеете вы, государь, можно было бы сказать ему, без бою, без всякой видимой причины, без многократных поражений и следствия их (вынужденного примирения), не для спасения целого государства, по одному произволу вашему, отрывать от России области, не вами, а вашими предками и их подданными приобретённые? Для чего делаются завоевания, если не для усиления государственного тела? Они достояние не только ещё царя, как народа, их совершившего; он старается распространить пределы земли своей для того, чтобы внутри её пользоваться бо́льшею безопасностию; а вы опасности опять к нему приближаете… В истории народов найдите другой пример столь несправедливому действию необузданной воли царской; ни великий Пётр, ни могучий Наполеон ни на что подобное бы не решились. Откуда взяли вы, что вам дана власть, по прихоти вашей, единым почерком пера и одною каплею чернил, уничтожать то, что сотворено сотнями тысяч штыков и целыми реками крови?»[342]
Известно, что император Николай I крайне неодобрительно отнёсся к действиям своего брата:
«Пример того, что было испробовано с Выборгской губернией, влечёт уже за собою до того важные неудобства, что возможно возвращение её к Империи в собственном смысле слова»[343].
Даже уроженец Финляндии министр статс-секретарь барон Р. Г. Ребиндер в 1826 году представил Николаю I доклад о возвращении России наиболее обрусевших частей Выборгской губернии, в первую очередь Карелии, расположенной вблизи столицы и более связанной с русскими губерниями, чем с Финляндией. Видя, какое недовольство вызвал поступок Александра I в России, Ребиндер опасался, что из Выборгской губернии создастся «утёс», о который разобьётся самостоятельность Финляндии. Как выразился он в одном из частных писем,
