Финли Донован избавляется от проблем - [26]

В детстве я всегда была «плохишом» – единственным человеком в доме, на кого Джорджия всегда могла показать пальцем, если что-то шло не так. Но потом Джорджия стала полицейской, и неожиданно у нее будто закончились пальцы, чтобы показывать ими на меня. Теперь плохиши были повсюду, и по сравнению с ними я уже не была такой уж плохой.

Но не в этот раз, когда я стояла у дверей квартиры старшей сестры, воняя водкой, потом и слюной Харриса Миклера, отчетливо сознавая, что его тело, возможно, уже медленно разлагается в багажнике машины Вероники. Я надеялась, что Джорджия, увидев меня, так обрадуется, что ничего не заметит.

Она открыла дверь, Зак примостился у нее на плече.

Передавая мне малыша, она замерла, как только я потянулась за ним. И сморщила нос.

– Мне казалось, ты сказала, что будешь работать.

Чертов полицейский нюх. Нос Джорджии вполне мог бы заменить алкотестер.

– Я работала.

Я потянулась взять Зака. Джорджия держала его на расстоянии вытянутой руки.

– Почему от тебя воняет алкоголем?

Потому что, скорее всего, я еще держусь только благодаря бурбону.

– Писательский ступор. Нужно было что-то, чтобы разгрузить мозг.

– Ты можешь вести машину?

– Нет. – Я кивнула через плечо на соучастницу моего преступления.

Джорджия встала на цыпочки, посмотрев через балкон. Внизу зад Ники торчал из ее «Аккорда» – она устанавливала детские автокресла на заднее сиденье.

– Мне казалось, ты говорила, что Стивен уволил ее.

– Уволил. – Я почесала все еще потную шею, с трудом глядя в глаза Джорджии. – Она пришла, чтобы забрать кое-какие вещи, и все закончилось тем, что мы… – испортили мои скатерти, разделили мое имущество и запихнули мертвеца в ее багажник, – кое-что придумали.

Словно почувствовав, что о ней говорят, Ника возникла за моим плечом.

– Я перееду к Финли, чтобы присмотреть за детьми, в обмен на пищу и кров, – сказала она, потянувшись, чтобы забрать Зака.

Ага, и на сорок процентов моей души.

Когда Джорджия передала Зака Нике на руки и та понесла его к машине, тело Джорджии обмякло, будто с нее сняли тяжелый груз. Она потерла плечо и кивнула на диван. Делия спала под одеялом, свернувшись калачиком, ее тонкие светлые волосы наэлектризовались и образовали ореол вокруг серебряной короны из скотча, а брови нахмурились.

Звук телевизора был приглушен, бледный свет от экрана мерцал на нежных щеках Делии. Я была рада, что она спит и не слышит, как ведущий пересказывает подробности трех жутких убийств, произошедших всего в нескольких милях отсюда. Я взглянула на заголовок: Человек, подозреваемый в связях с мафией, оправдан по всем пунктам.

Я показала на экран.

– Прости, что ты пропустила встречу с парнями из ОПН.

Джорджия издала протяжный вздох, глядя, как на экране двое мужчин спускаются по ступенькам здания суда и исчезают в элегантном черном лимузине.

– Такие встречи будут еще не раз и не два. Русская мафия может убить хоть полгорода и все равно найдет, кого подкупить. Этот мудак ни дня не проведет за решеткой, пока Жиров рядом, чтобы внести за него залог.

Я несколько недель не смотрела новости и потому не знала, о чем речь, но сочувственно кивнула Джорджии и закинула сумку на одно плечо, а Делию – на другое.

– Спасибо, что приглядела за ними, – прошептала я и зашагала к двери, чувствуя на себе пытливый взгляд Джорджии. Этот день, адреналин и похмелье настигали меня, наступая на пятки.

– Финн.

Мое имя прозвучало как тихий приказ. Я медленно обернулась, в ужасе, что меня что-то выдало.

– Я беспокоилась за тебя, – сказала Джорджия. Протянув мне шапку Делии, она потерла грудь, морщась, будто ощущала внутри некий дискомфорт.

Она смотрела на свои ноги, на мою сумку, на что угодно, только не на меня, когда добавила:

– Я рада, что ты не одна.

Я сглотнула подступивший к горлу комок, вдруг осознав, что не знаю, что хуже: скрывать что-то от сестры или прятать труп в багажнике. Джорджия всегда была одна здесь.

Но как бы она ни настаивала на том, что такая жизнь ей по душе, иногда – в такие моменты, как этот, – я терялась в догадках, как она может это выносить.

Я положила шапку Делии в карман и покрепче прижала дочку к себе. Скотч в ее волосах прилип к моей челюсти. Мелькнула мысль рассказать Джорджии обо всем. И о том, что случилось в «Панере». И о том, что случилось в моей машине, в моем гараже. Джорджия потянулась за пультом от телевизора.

– Джорджия? – начала я тонким голосом, прижав Делию к груди. Джорджия посмотрела на меня, и было очень трудно выдержать ее взгляд. Я отвела глаза, взглянув ей за спину, на повторяющуюся сцену в телевизоре.

Я не могла не думать о том, что сказала Патрисия. Об опасных людях с друзьями в высших кругах. О том, что если кто-нибудь узнает, что сегодня произошло, мои дети никогда не будут в безопасности. Если Джорджия и ее друзья-полицейские не могут изолировать опасных людей, возможно, у Патрисии есть причины бояться. Возможно, Ника права, и у меня нет другого выбора, кроме как довести дело до конца и молчать как рыба.

– Спасибо, – пробормотала я.

Я отвернулась и пошла к машине, на всем пути чувствуя спиной цепкий полицейский взгляд.

– Куда теперь? – спросила Ника, как только я захлопнула дверь. Она скривилась, заметив в зеркало заднего вида в волосах у Делии корону из скотча. Дети спали на заднем сиденье как убитые, такие же неподвижные, как Харрис Миклер, когда мы закрыли его в багажнике вместе с розовым совочком.