Финансы Великого герцога - [56]

— О монастыре! Как странно! Он монах?

— Нет, он ми… Он долго служил при дворе великого герцога Меноркского.

— У великого герцога? Что вы говорите… Так значит, он знает великого герцога? И вы тоже?

Дон Рамон был явно удивлен ее оживлением.

— Великого герцога? Да, мадам, он один из моих самых близких друзей.

— Дон Рональд, кажется, так?

— Рамон, мадам. Бедный дон Рамон! Теперь ему нелегко!

— Да, бедный, бедный дон Рамон. Мне так его жаль! Но скажите… вы ведь не думаете, что с ним что-то случилось, что злодеи убили его?

— Трудно сказать, мадам. Кто знает, на что способен угнетенный народ: возможно, за вековую несправедливость он расплатился дюймом стали… Вы ведь читали газеты. «Остается надеяться на милосердие меноркского народа, но если эти надежды не оправдаются, то наш язык не повернется обвинить этот народ» — вот то, что, к примеру, читал я.

— Газеты! — От волнения она даже раскраснелась. — Какое мне дело до газет? В моем государстве… Эти газетчики пишут страшные вещи, никакой совести! Если дон Роланд погибнет, Европа должна отомстить и не оставить на этом острове камня на камне!

— Мадам, мадам, вы большая роялистка, чем сам король! Дон Рамон, которого вы упорно называете доном Роландом, в общем-то был легкомысленным лентяем, который паразитировал на своем несчастном народе, и…

— Не смейте так говорить! Он был прекрасный, благородный человек, я убеждена в этом, и если всю жизнь его преследовали несчастья, то мы должны пожалеть его, а не клеветать на него так, как это делают негодные газетчики! Вам, его другу, человеку, который знал его, следовало бы поддержать меня, а не принимать сторону газетных писак.

— Mon Dieu, мадам, кое в чем я охотно соглашусь с вами. Как я уже говорил, он был моим другом, и в нем было много хорошего. Он часто угощал меня превосходным коньяком и…

— Вы отвратительны, — воскликнула она, — отвратительны! «Угощал коньяком!» «В нем было много хорошего, он был моим другом» — как вы можете так говорить! Как будто вы думаете, что он… умер.

— Мадам, низверженный правитель — мертвый правитель.

— Низверженный! Так значит, если теперь он лишился власти и уже не сможет угостить вас коньяком, он вам уже не друг! Прекрасно! Прекрасно!

— Ах, мадам…

— В таком случае вы просто подхалим! Я этого от вас не ожидала, вы производили другое впечатление. Когда вы впервые упомянули о том, что вы с великим герцогом друзья, я уже было составила хорошее мнение о доне Рауле — раз у него такой друг.

— Мадам, вы так же добры ко мне, как и к дону Рамону, которого вы уже наградили всеми именами, начинающимися на «Р». Уверяю вас, я совершенно согласен со всем, что вы говорите… и никто так не любит дона Рамона, как я. Полагаю, никто так снисходительно не относится к его слабостям и никто так не ценит его достоинства.

— Вот теперь вы мне нравитесь, вот это слова настоящего друга… Но скажите… вы знаете его и знаете Менорку. Что бунтовщики могли с ним сделать? Ведь они перерезали кабель! Они могли испортить его из страха, что мир узнает об их поступке… если они его у…

— Ах, мадам, телеграфный кабель тут совершенно ни при чем. Мало ли на Менорке неисправных вещей, помимо телеграфного кабеля. Он мог выйти из строя в силу изношенности. А может быть, его действительно перерезали мятежники, чтобы дон Рамон не мог вызвать подмогу.

— Вы так считаете! Ах, подумать только, и никто в Европе не захотел ему помочь! Никто не пришел ему на помощь! Это непростительно! Позор! Если мой бр… Если бы кто-нибудь… Вы полагаете, злодеи согласятся взять выкуп, если он находится у них в плену? Я думала об этом…

— Вы думали об этом? Вы самая отважная девушка, какую мне доводилось встречать! Но боюсь, вам будет трудно выкупить его, если предположение о том, что дон Рамон в плену, верно. Никто и раньше не хотел рисковать ради него деньгами и тем менее захочет рисковать теперь, когда он свергнут.

— Скажите… — Она замялась. — Как он выглядел? Он был хорош собой, верно?

— Гм, даже не знаю, что вам сказать, мадам. Пожалуй, хорош. Но, как вам известно, он был хромым.

— Хромым! Ну и что? Ведь вы тоже… — Она осеклась и виновато взглянула на герцога. — Я слышала… он был статен и очень хорошо воспитан.

— От кого же вы это слышали?

— От мсье Пелотарда.

— Вашего мужа? Он знал великого герцога?

— Я… не знаю. Думаю, нет. Ведь это, кажется, его первое путешествие на Менорку…

— Вы не знаете точно? Мадам, быть может, вам бы стоило внимательнее относиться к делам вашего мужа?

— Но он мог бывать там раньше, еще до того как…

— До того как вы поженились? Понимаю. А давно ли вы замужем, мадам, — если мне будет позволено задать такой вопрос?

К великому удивлению герцога, в ответ мадам Пелотард густо покраснела от подбородка до корней волос. Испугавшись, что он сказал глупость, но не зная, как загладить свой промах, великий герцог пробормотал:

— Ах, понимаю… возможно, это ваше свадебное путешествие?

В следующую секунду он мог видеть уже только изящную спину мадам Пелотард и мелькание ножек в лакированных ботинках, которые уносили свою госпожу к лестнице в пассажирское отделение. Мадам Пелотард оставила его без видимых на то причин, без объяснений и, уходя, ни разу не обернулась.