Финальный аккорд - [62]

– Большинство солдат усмехнулись, когда на поверхность поднялись последние пузырьки. Карл и я просто смотрели, находясь в ужасе. К тому времени Авель и Элизабет были само горе. Они бросились на землю, умоляя расстрелять их, чтобы они могли скорее присоединиться к детям.

Оскар сказал им, что им придется подождать, прежде чем они отправятся в ад. В течение следующего часа нас обрили наголо и распределили по баракам. Элизабет отправилась к небольшому контингенту женщин. Авеля поместили вместе с группой евреев австрийского происхождения, а я был приписан к группе, которая состояла из военнопленных и политических диссидентов из разных стран. В основном здесь были испанцы, венгры, французы и чехи, но были также несколько русских, поляков и голландцев и еще два американца. Охранник указал мне на крошечные нары внизу, которые уже были заняты двумя испанцами. Один из них был совершенно изможденный. Я спросил его, как трое взрослых мужчин могут поместиться на такой небольшой койке. Он сказал, чтобы мы разбирались сами, но мне не стоит слишком много беспокоиться об этом потому, что один из них, а может быть, оба, в любом случае скоро умрут. Мужчины не сказали ни слова. Они только чуть подвинулись, чтобы освободить мне немного места.

Как я уже говорил, Маутхаузен проектировался как трудовой лагерь, но на самом деле был лагерем рабов, направленным на уничтожение людей через труд. Перед несколькими квалифицированными заключенными, однако, ставились задачи по поддержанию общих военных усилий, например, по изготовлению боеприпасов и техники. Большинство женщин были сданы в аренду по бросовым ценам в соседние населенные пункты, чтобы делать самую черную работу по дому. А все остальные проводили свое время, перетаскивая стофунтовые камни из огромного местного гранитного карьера.

Более чудовищного существования невозможно было представить. Работа по двенадцать, а то и больше часов в день, шагая вверх и вниз по ступеням, высеченным в граните – сто восемьдесят шесть шагов, если быть точным. Мы называли их Лестницей смерти. За первую неделю нахождения там я, по крайней мере, видел пятьдесят человек, которые падали в обморок и умирали от усталости, карабкаясь вверх и вниз по этим ступеням. Одним из них был Авель Рихтер, чья уже ослабленная иммунная система не могла справиться с тяжелым физическим трудом. Я плакал несколько часов в ту ночь, когда думал об Авеле и его девочках, которые умерли из-за меня. Если бы я мог умереть вместо них, я бы сделал это с такой радостью.

Несколько человек в лагере были застрелены и убиты из-за того, что они упали, нечаянно споткнувшись о трупы, лежавшие на лестнице. Только когда груда тел стала непроходимой, охранники столкнули мертвецов ногами в лестничный пролет.

На второй неделе пребывания в лагере один из моих сотоварищей по нарам умер на высоковольтной электрической изгороди в северной части карьера. Охранники шутили, что это было самоубийство, но среди тех, кто был свидетелем этого, ходили слухи, что его бросили на провода. В любом случае без него чувствовалось как-то странно свободно на нарах.

За две недели до Рождества для охраны наших бараков был назначен новый охранник. Это был Карл, молодой человек со слабым желудком, который не смог заставить себя утопить девочек семьи Рихтер. В новом назначении от Карла ожидалось, что он будет от заката до рассвета обходить пять смежных бараков, в том числе и мой, и осуществлять скорую и беспощадную расправу над всеми, кого обнаружат в это время не на месте.

На третью ночь его дежурства, где-то глубоко за полночь, что-то прервало мой беспокойный сон. Музыка, которая звучала где-то поблизости. Хотя я знал, что было глупо вставать, но я не мог продолжать лежать на койке, не разведав, откуда мелодия доносится. Тихо, стараясь не потревожить остальных, я на цыпочках прошел по холодному деревянному полу к закрытой двери в середине здания. С другой стороны двери находился главный вход в барак, который также служил в качестве разделительного пространства между двумя большими комнатами, заставленными двухъярусными нарами. Я не осмелился войти, но мое любопытство притянуло взгляд к небольшой щели между хлипкой навесной дверью и косяком. К огромному удивлению, я увидел Карла. Он сидел на стуле с тремя ножками и в мерцающем свете одной свечи тихо играл на красивой гитаре. За его спиной была дверь в другое помещение с двухъярусными нарами, а слева от него находился главный выход, который тоже был закрыт.

В течение нескольких минут я подглядывал через щель и тихо наслаждался зрелищем. Когда я решил, что мне пора возвращаться на свою койку, и как только я поднял ногу, чтобы идти, половая доска, на которой я стоял, к сожалению, громко скрипнула. Я замер, надеясь, что Карл не услышал меня, но музыка внезапно прекратилась и через долю секунды дверь распахнулась. В руке у него был взведенный пистолет, который он направил мне прямо в грудь. Пистолет дрожал в его трясущейся руке. Я думаю, что из нас двоих ему было страшнее. Чтобы еще никого не разбудить, он взмахнул дулом пистолета, показав, чтобы я прошел в крытый коридор, и быстро закрыл за нами дверь.