Философский Камень - [12]

— Дорогой, ты забыл о подарке от тётушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! — поспешно затараторила тётя Петунья.

— Ладно, но тогда получается всего тридцать семь. — Лицо Дадли покраснело.

Гарри, сразу заметив, что у Дадли вот-вот приключится очередной приступ ярости, начал поспешно поглощать бекон, опасаясь, как бы кузен не перевернул стол.

Тётя Петунья, очевидно, тоже почувствовала опасность.

— Расстраиваться из-за такой ерунды? — удивились многие. Правильную форму глаз не удалось сохранить никому. — Столько подарков — и ещё мало?!

— Мы купим тебе ещё два подарка, сегодня в городе. Как тебе это, малыш? Ещё два подарочка. Ты доволен?

— Разве так можно?! — возмутился Артур Уизли.

— Нельзя потакать капризам детей, — в один голос заметили Молли и Нарцисса.

— Всего должно быть в меру, — сказала мадам Боунс. — Иначе дети просто сядут на шею взрослым и не слезут с неё, до последнего останутся детьми, не приспособленными к жизни.

— Да, аукнется это им когда-нибудь… — подтвердила молчавшая до сих пор Августа Лонгботтом. — Я, безусловно, очень люблю Невилла и он не может пожаловаться, что я не дарю ему игрушки или… Но это уже перебор, — старуха кивнула в сторону книги.

Дадли задумался. Похоже, в голове его шла какая-то очень серьёзная и сложная работа. Наконец он открыл рот.

— Значит… — медленно выговорил он. — Значит, их у меня будет тридцать… тридцать…

— Сколько ему исполнилось? — спросил Теодор Нотт.

— Одиннадцать, — ответил Гарри.

— То есть, в школу он уже ходил? И не научился считать? — удивился слизеринец. — Впрочем… до тридцати шести досчитал…

— Тридцать девять, мой сладенький, — поспешно вставила тётя Петунья.

— А-а-а! — Уже привставший было Дадли тяжело плюхнулся обратно на стул. — Тогда ладно…

Дядя Вернон выдавил из себя смешок.

— Этот малыш своего не упустит — прямо как его отец. Вот это парень! — Он взъерошил волосы на голове Дадли.

— Парень, обречённый оставаться до старости маленьким безголовым ребёнком, — пробурчала Молли.

Тут зазвонил телефон, и тётя Петунья метнулась к аппарату. А Гарри и дядя Вернон наблюдали, как Дадли разворачивает тщательно упакованный гоночный велосипед, видеокамеру, самолёт с дистанционным управлением, коробочки с шестнадцатью новыми компьютерными играми и видеомагнитофон.

Дадли срывал упаковку с золотых наручных часов, когда тётя Петунья вернулась к столу.

— Это не просто дорогие подарки. Это ОЧЕНЬ дорогие подарки, — сказала Гермиона. — Фирма, в которой работает мистер Дурсль, не очень большая, возглавляют её три человека, так что доход у мистера Дурсля едва ли превышает пятьдесят тысяч фунтов в год. А он должен оплачивать дом, плюс Гарри как-то говорил, что Дурсли регулярно покупают новые автомобили… Миссис Дурсль не работает… Откуда средства на такие дорогие подарки?

Вид у неё был разозлённый и вместе с тем озабоченный.

— Плохие новости, Вернон, — сказала она. — Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет взять этого.

Тётя махнула рукой в сторону Гарри.

Рот Дадли раскрылся от ужаса, а Гарри ощутил, как сердце радостно подпрыгнуло у него в груди. Каждый год в день рождения Дадли Дурсли на целый день отвозили сына и его друга в Лондон, а там водили их на аттракционы, в кафе и в кино. Гарри же оставляли с миссис Фигг, сумасшедшей старухой, жившей в двух кварталах от Дурслей. Гарри ненавидел этот день. Весь дом миссис Фигг насквозь пропах кабачками, а его хозяйка заставляла Гарри любоваться фотографиями многочисленных кошек, живших у неё в разные годы.

— И что теперь? — злобно спросила тётя Петунья, с ненавистью глядя на Гарри, словно это он всё подстроил.

— А ты уверен, что это был не ты?

— Вот почему ты не любишь Глотика! Ты просто всех кошек не любишь! — воскликнула Гермиона.

— Кошки кошкам рознь, — ответил Гарри. — Я отношусь к ним нейтрально… пока они не окружают меня со всех сторон. Как тут уже говорили — всего должно быть в меру!

Гарри знал, что ему следует пожалеть миссис Фигг и её сломанную ногу, но это было непросто, потому что теперь целый год отделял его от того дня, когда ему снова придётся рассматривать снимки Снежинки, мистера Лапки и Хохолка.

— Мы можем позвонить Мардж, — предложил дядя.

— Не говори ерунды, Вернон. Мардж ненавидит мальчишку.

Дурсли часто говорили о Гарри так, словно его здесь не было или словно он был настолько туп, что всё равно не мог понять, что речь идёт именно о нём.

— А как насчёт твоей подруги? Забыл, как её зовут… Ах, да, Ивонн.

— Она отдыхает на Майорке, — отрезала тётя Петунья.

— Вы можете оставить меня одного, — вставил Гарри, надеясь, что его предложение всем понравится и он наконец посмотрит по телевизору именно те передачи, которые ему интересны, а может быть, ему даже удастся поиграть на новом компьютере Дадли.

Вид у тёти Петуньи был такой, словно она проглотила лимон.

— И чтобы мы вернулись и обнаружили, что от дома остались одни руины? — прорычала она.

— Но я ведь не собираюсь взрывать дом, — возразил Гарри, но его уже никто не слушал.

— Может быть… — медленно начала тётя Петунья. — Может быть, мы могли бы взять его с собой… и оставить в машине у зоопарка…