Философские сказки - [4]

— Вы впали в минутное заблуждение, — возразил восхищенный автор «Метаморфоз», — заблуждение, не имеющее никакого будущего. Кто бы посмел подумать, что это эфемерное заблуждение в один прекрасный день утвердится в Риме и заменит наши священные традиции? Наши храмы вечно будут стоять непоколебимо, наши боги — бессмертны, и не вашим иудеям, внести когда-либо малейшее изменение в наши законы и наши обычаи. Римская империя — неразрушима.

— Теперь мне это кажется вполне очевидным, — заключил Тертулиан, — и я передам наш разговор своей матери.

II.

Эта история происходила, как мы сказали, в Карфагене, спустя 938 лет после основания Рима, или же в 185 году по христианскому летосчислению. Через семьдесят пять лет, в 1113 году, считая эрой основание Рима, или 360 лет после рождения Иисуса Христа, в Париже можно было бы услышать аналогичный разговор между цезарем Юлианом и одним из его современников.

Юлиан лучше был знаком с христианами, чем Апулей, так как религия Христа приобретала все большее число приверженцев, но она еще была далеко не признана значительным большинством даже в VI веке эры, носящей теперь Его имя. Боги Рима и Афин продолжали еще царить. Юноши получали полуязыческое, полухристианское воспитание, питая одинаковое почтение как к греческой, так и иудейской мифологии. Вступая в действительную жизнь, они, вообще, забывали и ту и другую и занимались только своими делами или своими развлечениями. Одни оставались верующими язычниками, другие становились христианами. Юлиан, имея врожденное тяготение к мистицизму и философии, усердно изучал обе религии и кончил тем, что велел посвятить себя в солнечный культ Митры. То был эллин, не созданный для политики и войны. Титул Цезаря тяготил его. Он особенно любил город парижан, который он называл «своей» дорогой Лютецией и который тогда граничил с островом, ныне называемым l’île de lа Cité, и жил преимущественно на юге в деревне, во дворце Терм, построенном его дедом Константином Хлором (в 358, 859 и 60 годах). К северу на холме, называемом теперь Монмартром, возвышался храм, посвященный Меркурию, и еще поныне можно видеть при входе в маленькую церковь Св. Петра, воздвигнутую на его месте, сохранившуюся с того времени колонну. Другой храм, посвященный Юпитеру, занимал западную оконечность острова, где до наших дней царит Парижский собор, храм, который заменил таковой галльских друидов. Во времена Юлиана было еще несколько приверженцев древнего галльского культа; римские боги господствовали лишь официально. Но тем не менее группа христиан проектировала заменить языческий храм, мало-помалу покидаемый всеми, часовней, которая в действительности была там освящена в память святого Стефана мученика около 375 года Марселем, епископом Парижским. Последователи Галилеянина, как их называл правитель Галлии, скрывались еще в очень укромных местах.

В этом дворце Терм, сад которого спускался по отлогому склону до самой Сены, Юлиан любил рассуждать со своим доктором, который почти никогда с ним не разлучался. Это безумие, уверял он, думать, что Галилеянин заменит когда-либо Юпитера в Риме, здесь или в другом месте. Мои товарищи, Василий и Григорий, хорошие проповедники, но они никого не убедят. Если бы я не был вынужден идти сражаться в Византию против моего двоюродного брата Константина, я пожелал бы утвердить наш почтенный культ в Галлии, предоставив господство Аполлону, королю-солнцу. Но у нас еще впереди много времени. Мне идет тридцатый год и, так как мои легионы хотят провозгласить меня Августом, я возвращусь сюда владыкой мира. Христиане между собою. как «свирепые звери», как это написал мой сотоварищ по войне, Амиен Марселен: мы должны сокрушить эту вероломную породу.

— Это не является необходимостью, — возразил Орибаз, доктор. — Она не живуча Гонения до сих пор служили тому, чтобы сделать ее известной и придать ей силы. Будьте вполне уверены, что это не надолго. Христианство никогда не свергнет ни Юпитера, ни Венеры; римская империя будет существовать вечно, а религия Христа не может иметь успеха.

— Я в этом не сомневаюсь. Ты прав. Нас не должно совсем это озабочивать. И затем, это чужеземное суеверие, которое думал внушить нам Константин, разве оно само не распалось на множество еретических сект, которые не могут одна с другой ужиться? Этот внутренний разлад не что иное, как предсмертные конвульсии. Никогда в жизни эта религия не заменит религию Платона и Марка Аврелия. Христианство не будет существовать и не будет господствовать ни в Галлии, ни в Риме.

— Это вполне очевидно, — заключил Орибаз.

P.S. Ничто не было логичнее этих рассуждений; вожди франков, Фарамунд в 420, Клодион в 428, Меровинг, в 448, Хильпериг в 458, были такими же закоренелыми язычниками, как и наши два собеседника 360 года, и история должна была дойти до 481-го года, чтобы признать в Хлодвиге первого христианского короля.

Третья сказка. УXО

Sur le point de mourir, Sullу-Prudhomme „ne pouvаit envisаger le néаnt аvec sérénité“

Неnri Poincаré.

(Discours de réception à l’Akаdémie).

Несколько недель тому назад один атеист, убежденный в несуществовании Бога и удивительно порядочный в своем чистом материализме, утверждал, что созерцание природы не дает мыслителю никакого права допускать разумно обоснованных действий.