Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна - [31]

Люди, склонные к холодному расчету, иногда пытаются заставить других людей думать, будто их действия диктуются эмоциями. Те, кто руководствуется велением души, иногда развлекаются тем, что представляют себя исключительно рациональными людьми. Мо-цзы относился ко второй категории фантазеров. Он вроде бы посвятил свою жизнь чистосердечным попыткам оказания помощи своим близким людям, причем без какого-либо намека на личную корысть. При всем при этом он старался обосновать свои поступки и всю свою философию исключительно разумными мотивами. Даже в основу своей «вселенской любви» он предполагал положить не эмоции, а рассудочные соображения.

Однако рассудок Мо-цзы все-таки подчинялся его душевным порывам. Притом что он внес важный вклад в дело возбуждения интереса у китайского народа к логике, собственный его аргумент часто выглядит откровенно парадоксальным. При опровержении фатализма, например, он отрицал существование судьбы в силу того, что «никто судьбы никогда не видел и не слышал». Точно этот же самый аргумент можно привести для опровержения его догматов «вселенской любви» и «отождествления с сюзереном». Циники без труда убедили бы нас в том, что явление альтруизма встречается очень редко. Однако следует откровенно признать то, что самые благие намерения наблюдаются приблизительно так же редко, что и мудрость, необходимая для их воплощения в действительность.

Глава 5 Мэн-цзы и упор на человеческое естество

В трактате времен династии Хань под названием «Ши цзи» («Исторические записки») говорится, что «после кончины Конфуция 70 исповедников его учения разошлись по стране и попытались отыскать себе занятие среди феодалов. Величайших из них назначили наставниками [правителей] или сановниками; тех, кого попроще, взяли себе в приятели и наставники те же сановники, или они отошли от дел и больше о них ничего не известно». Автор «Ши цзи» утверждает, что четыре питомца проповедника конфуцианства по имени Цзы Ся «получили назначение на должность наставников царей», тогда как сам Цзы Ся числился наставником правителя царства Вэй. В книге «Мэн-цзы» говорится, что вскоре после завершения времени Конфуция министерские посты в правительстве царства Лу занимали два конфуцианца. Одного из них называют внуком Конфуция, который к тому же числился министром в царстве Вэй.

Через 100 и даже больше лет после завершения Конфуцием земного пути многочисленные ученые пристраивались при дворах правителей, как великих, так и мелких, в качестве «приглашенных мудрецов», а не официальных сановников. Иногда при дворах правителей встречаются гости, сочетавшие в себе сразу две функции «приглашенных сановников». Такие гости отнюдь не все имели отношение к конфуцианцам. Конфуций числится первым частным наставником и ученым, о котором до нас дошли кое-какие достоверные сведения из китайской истории. Но по его примеру и в сложившихся тогда благоприятных для того условиях расплодилась масса подражателей мудрого наставника, пустившихся в поход по царствам в поисках правителя, способного оценить их способности и догматы их философских воззрений. Кое-кто из них весьма преуспел в этом деле сбыта знаний вразнос.

Правитель царства Лян, например, пригласил в свою столицу множество философов, в том числе конфуцианца Мэн-цзы. Чтобы они почувствовали, что их присутствие при его дворе составит большую ему честь, царь разослал им приглашения в смиренном тоне и богатые подарки. Правитель царства Ци по имени Сюань прославился как большой покровитель философов. В одном из трудов времен династии Хань говорится, что он содержал больше тысячи ученых мужей в своей столице, где люди масштаба Мэн-цзы «получили содержание высокопоставленных лиц и, не обремененные официальными обязанностями, размышляли о состоянии государственных дел». Автор трактата «Ши цзи» добавляет, что царь Сюань построил роскошные особняки для своих самых важных гостей, чтобы показать всему миру, что правитель Ци смог привлечь в свою столицу самых выдающихся ученых своего времени.

Этот состязательный порыв, несомненно, послужил одной из причин того, почему ученых мужей окружали всяческими почестями при дворах, но не стоит забывать об остальных, откровенно утилитарных причинах тоже. Цари династии Чжоу давно служили марионетками в чужих руках, и Китай оставался расколотым на множество самостоятельных враждующих между собой вотчин. Иногда между их правителями заключались соглашения с утверждением складывавшегося положения вещей, и после этого мирный период мог продлиться несколько лет. Идеальный образ единого Китая оставался для древних китайцев фоном, он виделся неким призраком наподобие Священной Римской империи, долгое время витавшим над Европой. В отличие от европейского варианта, однако, китайский призрак отказывался развеиваться, и правитель каждого очередного мощного царства вынашивал надежду на то, что ему повезет в овладении контролем над целой страной. Ради достижения такой цели их правители старались привлечь к себе на службу наиболее одаренных мужчин. Большинство таких «приглашенных сановников», следует отметить, принадлежало к военному сословию, но философов среди них тоже вполне хватало. При всем возможном отличии философских воззрений общим для их проповедников было следующее: все они вместе и каждый по отдельности ключевой задачей ставили обретение контроля над всем китайским миром. (Когда китайцы говорят о «мире», они обычно имеют в виду «китайский мир» точно так же, как европейцы говорят о «мире», часто подразумевая «западный мир». В обоих случаях речь идет «обо всем мире, имеющем значение».) Обратите внимание на то, что в «Ши цзи» говорится о царе Лан, потерпевшем неоднократные поражения, после которых он как раз решил пригласить философов к своему двору. Он рассчитывал на философию не как на средство утешения, а оружие отмщения.