Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна - [110]

Для привлечения народа Китая на свою сторону власти Советской России опирались не на одну только пропаганду. Многочисленных русских специалистов обучили китайскому языку, истории и культуре, то есть подготовили к работе в Китае на высоком профессиональном уровне. Большую группу китайцев пригласили в Россию для обучения в духе коммунистической догмы тактике классовой борьбы за счет Советского государства; считается, что как минимум восемь членов китайского политбюро из тринадцати человек, его составлявших, прошли профессиональную подготовку в СССР. Под руководством таких кадровых работников китайских коммунистов организовали в сеть дисциплинированных ячеек соратников, видевших своей целью провозглашение коммунистического Китая и ликвидацию любой другой формы правления. Против таких тщательно спланированных идеологических операций практически небрежные подачки на миллионы долларов со стороны правительства США особой роли сыграть не могли.

Китайские интеллектуалы, видевшие в коммунизме свою единственную надежду на национальную независимость и личную свободу, кажутся людьми чересчур наивными. Следует напомнить, однако, что у них было мало доступа к какой-либо беспристрастной оценке коммунистической теории и практики. Гоминьдан и КПК разошлись заклятыми врагами; активисты каждой из сторон восхваляли свою организацию и проклинали соперников.

Еще одним обстоятельством, сыгравшим на руку коммунистам, следует назвать общее разочарование китайцев в западной демократии. С учреждением Китайской Республики многие жители Поднебесной рассчитывали на то, что само провозглашение демократических процедур внесет некоторое чудесное изменение в их жизни. Им не дано было в полной мере осознать, что только в процессе упорного просвещения народа можно надеяться на внедрение демократии как функционирующего механизма. Спустя чуть больше десятилетия с момента провозглашения номинальной «демократии», «отец-основатель» Китайской Республики доктор Сунь Ятсен «объявил о собственном отвращении к представительному правительству, а также утверждал, что оно могло довести народ страны до большого нравственного разложения».

На всем протяжении Второй мировой войны и после ее завершения гоминьдановское правительство Чан Кайши билось над проблемами, не посильными никакому правительству на нашей планете. Его самые надежные последователи признавали, что оно далеко не всегда делало мудрый выбор. Его самые непримиримые критики – и к ним принадлежали многочисленные представители интеллектуалов – осудили чанкайшистское правительство как безнадежно слабое и продажное. Когда гоминьдановцы принимали меры по восстановлению общественного порядка, которые они называли необходимыми для борьбы с вылазками коммунистов, их критики осуждали чанкайшистский режим как безжалостное репрессивное полицейское государство. Так как власть гоминьдановцев во многом зависела от поддержки государств западной демократии, и особенно США, складывающуюся ситуацию использовали коммунисты для ведения очень плодотворной антизападной пропаганды.

После Второй мировой войны огромное количество студентов и интеллектуалов Китая взялось за поиски выхода из отчаянного положения, в котором находился Китай. В своем идеалистическом порыве они готовы были примкнуть к любому движению, активисты которого обещали восстановление национального достоинства, экономической самодостаточности и уважения прав индивидуума.

Многие из них благожелательно смотрели на западную демократию. Беда в том, что никто не знал, как эту западную демократию применить в Китае с достаточно быстрой отдачей, чтобы решить насущные проблемы, когда времени на их решение не оставалось. Кто бы мог заставить демократические механизмы функционировать в этой стране? Даже найти определения демократии никто не мог, чтобы с ним согласились представители Запада. К тому же пропагандисты западной демократии не могли предложить подходящей программы для такой страны, как Китай. Следует признать, что западные демократы никогда не уделяли серьезного внимания проблемам Китая.

А в Советской России им уделяли самое серьезное внимание. В Китайской коммунистической партии сформировался корпус проверенных временем и закаленных в сражениях товарищей, готовых не только предложить четкую программу, но и претворять ее в жизнь. Веры в свое дело им тоже было не занимать. Они разработали точные определения, их толкование и программу действий. Они не только знали, как им предстоит поступать самим, но и подготовились к постановке задач всем своим союзникам по общему делу. Для интеллектуалов коммунизмом предполагалась весьма привлекательная роль. Как писал американский китаевед Бенджамин Шварц: «Роль, которую китайские коммунисты предлагали своей интеллигенции, представляла собой руководящую роль в атмосфере, перегруженной обещаниями грядущих воздаяний. Они призвали интеллигенцию заняться агитацией и организацией народных масс, а потом возглавить созданные в результате такой деятельности объединения».

Следует отметить, что стратегией коммунизма предусматривалось полное слияние всех помыслов его сторонников с волей коммунистической партии, зато за таким актом фактически религиозной самоотдачи человеку обещалась жизнь в самой совершенной общине, не виданной до сих пор в мире. Ему пришлось бы подчиниться железной дисциплине, отдаться неустанному труду, даже положить собственную жизнь на алтарь общего дела… Зато в лучах славы! Такой призыв гораздо больше совпадал с проповедями Конфуция, обращенными к его ученикам, когда он убеждал их в необходимости отказаться от всех земных благ ради борьбы с угнетением народа, поиска Пути, а в случае необходимости умереть за Великое Дао, чем любая из проповедей во славу западной демократии. Вполне естественно, что идеалами коммунизма прониклась достаточная часть китайских интеллектуалов, чтобы власть над Китаем перешла к коммунистам.