Философская эволюция Ж.-П. Сартра - [67]

Читатель, знакомый с методологией диалектического материализма, сразу обратит внимание на то, что «прогрессивно-синтетический» метод Сартра напоминает разработанный Марксом на основе материалистического преодоления диалектики Гегеля метод восхождения от абстрактного к конкретному. Маркс блестяще применил этот метод при анализе капиталистического способа производства и обмена в «Капитале», нарисовав структурно-генетическую картину возникновения, функционирования и развития капиталистических производственных отношений.

Но то, что предлагает Сартр, возникло на основе идеалистического, экзистенциально-феноменологического прочтения Гегеля и Маркса, хотя и отражает в искаженной форме некоторые черты реальной диалектики, диалектики субъективного мира человека. Метод Сартра имеет узкобиографическое применение, он предназначен исключительно для воспроизведения индивидуального жизненного пути и при этом сохраняет в себе все недостатки субъективного метода изучения человека, недостатки, о которых мы уже достаточно подробно говорили.

Прослеживание «диалектики души» всегда было прерогативой художественного творчества, и само это знаменитое выражение родилось, когда Чернышевский разбирал повести тогда еще только начинающего писателя Л. Толстого. Но можно ли эту задачу решить в строго научной форме, если не опираться на точно установленные в психологии данные и концепции и на непосредственное научное наблюдение за тем лицом, духовную биографию которого мы собираемся воссоздать? Ясно, что в подавляющем большинстве случаев мы лишены такой возможности и вынуждены опираться на исторические свидетельства и автохарактеристики да в значительной мере на собственное воображение, с помощью которого склеиваем в единое целое пожелтевшие от времени документы, чтобы из них возник живой образ некогда жившего человека.

Так поступал и Сартр, когда вслед за «Критикой диалектического разума» писал огромную биографию Флобера, претендуя на полную научность своего исследования без примеси фантазии. Однако совершенно справедливо интервьюеры Сартра окрестили это произведение «романом-биографией»[117], тем самым указав на то, что «научность» сартровского метода им представляется весьма сомнительной.

Между Марксом, Мао и Маркузе

Теперь настало время рассказать о печальном эпилоге философско-литературной деятельности Сартра. В жизни каждого человека есть, по-видимому, «потолок», только определить его нельзя с такой точностью, с какой конструкторы рассчитывают потолок самолетов. Невозможен бесконечный рост, бесконечное развитие индивида, сама природа положила тут предел. Вопрос только в том, сумеет ли человек, пережив апогей своего развития, высшую точку своих достижений, достаточно долго оставаться на высоком уровне или, наоборот, стремительно покатится вниз. Последнее и случилось с Сартром.

Он словно разучился понимать то, что понимал каких-нибудь десять — пятнадцать лет назад. Когда просматриваешь циклы его статей «Коммунисты и мир», то, несмотря на неизбежность расхождения во взглядах, соглашаешься с автором в главном и даже испытываешь к нему чувство живой и искренней симпатии за смелость и доброжелательство, с которыми он выступил в защиту социалистических завоеваний в СССР в условиях самой бешеной антикоммунистической истерии. Тогда он понимал неизбежность ошибок и отклонений на неизведанном пути строительства нового общества, необходимость сильного и сплоченного авангарда рабочего класса — коммунистической партии, без которой рабочий класс не смог бы не только достигнуть конечной цели, но вообще приобрести революционное самосознание.

В хаосе исторических случайностей, временных трудностей и наносных явлений он сумел разглядеть главное: СССР представляет в современном мире совершенно новый тип социального устройства, социалистического по своей социально-экономической природе. Именно поэтому он публично заявил о своей солидарности с коммунистами по ряду важнейших вопросов современности и присоединился к Движению сторонников мира в тот период, когда антикоммунистическая пропаганда пугала обывателей вездесущей «рукой Москвы». Еще в 1963 году Сартр заявил о том, что «СССР — единственная великая страна, где слово „прогресс“ имеет смысл»[118].

И вот, словно забыв о длительном и мучительном своем пути сквозь дебри академической философии и предрассудки буржуазного интеллектуала, больше всего лелеющего «гордое одиночество» избранного, Сартр после майских событий 1968 года в Париже резко порывает с коммунистическим движением на Западе и отдает свой авторитет и свое перо в услужение левоэкстремиетским группкам, которые своей подрывной деятельностью больше помогают империализму, чем борются с ним. Он становится редактором маоистского журнальчика, выходящего под претенциозным названием «Дело народа», регулярно перепечатывая некоторые его материалы в «Тан модерн». Еще недавно, как рассказывают журналисты, в рабочих пригородах Парижа неподалеку от заводских ворот можно было видеть на импровизированной трибуне в окружении десятка юнцов невысокого толстого старика, с искаженным лицом выкрикивающего маоистские лозунги. Рабочие, с недоумением бросив взгляд на эту странную картину, не останавливаясь, проходили мимо…