Философская эволюция Ж.-П. Сартра - [65]

Прежде чем перейти к печальному итогу идейно-политической эволюции Сартра, мы должны еще подвергнуть анализу гносеологически-методологические идеи его второго трактата, тем более что эти идеи лежат в основе «сверхгиганта» (мы имеем в виду объем) в литературной продукции Сартра — четырехтомной биографии Флобера (пока вышло три тома — свыше двух с половиной тысяч страниц).

В области истории как науки, означающей познание человека и его деятельности, Сартр отстаивает применение особого способа мышления по сравнению с обычными процедурами науки. Этот особый способ познания он вслед за Дильтеем (основоположником «критики исторического разума»), но не ссылаясь на него, именует «пониманием» в отличие от концептуальной деятельности интеллекта. Именно «понимание» Сартр, выходя уже за рамки философии Дильтея, и приравнивает к диалектике: понимание «не заключается в каком-либо особенном природном даре, в специальной способности интуиции: это познание есть просто диалектическое движение, которое объясняет действие через его окончательный смысл, отправляясь от его исходных условий»[111]. Понимание, таким образом, есть реконструкция исходного «экзистенциального проекта» или «первоначального выбора», как можно сказать, вспомнив раздел об «экзистенциальном психоанализе» из онтологического трактата «Бытие и Ничто». Но, объявив себя «марксистом», Сартр расширил свою первоначальную концепцию, добавив в нее социально-исторические факторы. В итоге и сложился методологический органон «Критики диалектического разума».

Послушаем, однако, дальнейшее разъяснение нашего автора: «Понимание есть не что иное, как моя реальная жизнь, т. е. тотализирующее движение, которое объединяет моего ближнего, меня самого и окружающую среду в синтетическое единство становящейся объективации»[112]. Именно поэтому «наше понимание Другого никогда не становится созерцательным: это не что иное, как момент нашей практики, определенного способа жизни…»[113]. Объективация есть реализация проекта, движущегося и обогащающегося по мере развития действия: «С декабря 1851 по 30 апреля 1856 года „Мадам Бовари“ воплощала реальное единство всех действий Флобера»[114].

Теперь становится понятным, почему Сартр в своем построении «социального универсума», которое мы только что разбирали, исходит из «индивидуальной практики». Только она, собственно говоря, и доступна познанию, потому что только по отношению к ней возможно «понимание», ибо это есть как раз та «операция», которая постоянно совершается в моей деятельной жизни, когда я реализую поставленную перед собою цель.

Итак, «понимание» представляет собой разновидность феноменологического метода, ибо оно основывается на том, как я понимаю самого себя в процессе моей деятельности. Это не означает, разумеется, что чью бы деятельность я ни изучал, я всюду «вижу» только самого себя любимого (хотя такая ошибка совершенно естественна при рекомендуемом Сартром способе познания). Нет, просто я чужую деятельность с ее объективировавшимися результатами рассматриваю по аналогии с моей деятельностью, имеющей другие цели и другой исход. Тождественным оказывается сам принцип связи конца и начала процесса, продукта и первоначального замысла. Если я никогда не практиковал самопознания, никогда не старался понимать себя, я никогда не пойму и другого.

Но, по Сартру, такого никогда не может быть: я всегда себя «понимаю», когда действую, только не на тот манер, на который ученый-естествоиспытатель постигает свой предмет, не в ясных и точных понятиях, а в смутной непосредственности, скорее — предчувствии, которое доводится до сознания post factum, через ретроспективную расшифровку продукта, в котором объективировался первоначальный мой проект. Да и сам этот проект ничуть не напоминает точно сформулированную и аналитически разработанную программу научного исследования с четким перечнем поставленных задач.

«Экзистенциальный проект» неотделим от всего процесса моей жизни, и потому он и не может быть в точности сформулирован заранее, ибо он меняется вместе с изменением самой моей жизни, углубляется и обогащается по мере того, как продолжается неустанная работа воображения, мысли, переживания, действия — всего того, что в совокупности вставляет человеческую жизнь. Примерно так можно представить себе ход мыслей Сартра. Теперь постараемся вдуматься в эту аргументацию и понять, что станется с историко-социологическим познанием, если принять эту точку зрения.

Во-первых, в орбиту познания попадет только деятельность отдельных личностей, все остальное этой методологии недоступно. Вот почему нашему автору и пришлось все социальное сводить к деятельности единичного индивидуума, порой с весьма опасными политическими последствиями, которые ему-то как апологету «философии практики», кажется, следовало бы хорошо сознавать. Во-вторых, и деятельность личности при таком подходе существенно деформируется, и мы остаемся во власти загадок, догадок и более или менее правдоподобных допущений. Рекомендуемый метод предполагает единство цели на протяжении определенного — часто довольно значительного — промежутка времени, но есть или нет на самом деле такое единство — это зависит от обстоятельств и от человека.