Философия права - [33]

Последнее прилагается, прежде всего, в частных товариществах, в которые люди вступают добровольно, но с неравными силами и средствами. Кто больше вложил своего капитала в общее предприятие, тот получает и большую часть дохода, соразмерно с вкладом. То же начало господствует и в тех союзах, которые, возвышаясь над сферой частных отношений, образуют единое целое, связывающее многие поколения. Таково – государство. На этом основано распределение государственных тяжестей соразмерно со средствами плательщиков, а также распределение прав и почестей сообразно со способностями, заслугами и назначением лиц. В государстве лицо не есть только разумно-свободное существо, равное со всеми другими; оно является членом высшего целого, в котором оно призвано исполнять известные, соответствующие его положению обязанности. Это различное общественное значение лиц порождает между ними новое неравенство, которое существенно видоизменяет естественное равенство, составляющее принадлежность гражданской, или частной сферы. Там, где государственное начало поглощает в себе частное или значительно преобладает над последним, это отношение может дойти до полного уничтожения гражданского равенства, с чем связано непризнание лица самостоятельным и свободным деятелем во внешнем мире. Это и есть точка зрения крепостного права. Но такое отношение стоит в прямом противоречии с существом и достоинством человеческой природы, а с тем вместе и с коренными требованиями правды. Поэтому основным началом разумной государственной жизни должно быть разделение этих двух областей, гражданской и политической, с подчинением каждой из них свойственным ей определениям правды: в первой должно господствовать равенство арифметическое, во второй – равенство пропорциональное.

Эти два начала не противоречат друг другу: и в гражданском обороте требование правды состоит в соразмерности того, что даётся, с тем, что получается; каждому воздаётся то, что ему принадлежит. Но здесь это отношение определяется свободной волей лиц, а не исходит из общего закона. Вследствие этого может показаться, что начало правды распределяющей есть идеально высшее, ибо им управляется высшая сфера деятельности, господствующая над частными отношениями. Однако и по идее, и в действительности это высшее начало получает своё бытие единственно от первого, ибо основание его всё-таки заключается в признании лица самостоятельной целью и свободным деятелем во внешнем мире. Без этого нет ни правды уравнивающей, ни правды распределяющей. В отношении к рабам, так же как в отношении к животным, право не существует. Корень всякого права есть свобода лица, а потому основные определения права касаются именно личных, или частных отношений; общественные союзы воздвигаются над ними, как высший порядок, который не уничтожает, а только восполняет частные отношения, зиждущиеся на свободе. Таков непоколебимый и неизменный идеал права и правды, идеал, вытекающий из ясных требований разума и из глубочайших основ духовной природы человека.

Отсюда следует основное разделение права на частное и публичное. Первым определяется область частных, или гражданских отношений, вторым – строение и деятельность союзов, образующих единое целое. О последнем будет речь ниже. Теперь же нам предстоит рассмотреть, какие требования и права вытекают из свободы лица как самостоятельной единицы. В этом заключаются самые элементарные, а потому основные определения права. Как механика начинает не с мировой энергии, а с элементарного движения материальной точки, так и философия права должна начать с определений, касающихся отдельного лица. Она может делать это тем с большим основанием, что лицо не представляется чистым отвлечением, подобно материальной точке, а есть именно то, что наиболее реально, в каком бы смысле мы ни принимали это слово. Ему принадлежат и разум, и воля, а потому оно составляет истинное основание всякого права.

Глава II Личные права

Французская революция провозгласила, как известно, целый ряд прирождённых и неотчуждаемых прав человека. Кант, напротив, утверждал, что прирождённое человеку право только одно, а именно свобода; всё остальное в ней заключается и из неё вытекает. И точно, как мы видели, свобода есть корень и источник всех прав; но в каком смысле может она считаться прирождённым правом человека?

Не в том, конечно, что это начало всегда ему присуще как неотъемлемая принадлежность его природы, которой он фактически не может быть лишён. История показывает нам, напротив, что рабство есть явление всеобщее; сознание свободы как принадлежности человеческого естества, приходит поздно и только у народов, стоящих на высокой степени развития. «Человек рождён свободным, а между тем он в цепях», говорит Руссо в начале своего «Общественного Договора». Мыслители XVIII века видели в этом историческую неправду, к которой они относились чисто отрицательно. Поэтому они с любовью обращались к первобытному состоянию, когда люди жили вольно, без всякого гражданского порядка. Между тем именно эта первобытная свобода как природное определение человека есть такое начало, которое должно быть отрицаемо. Ошибка Руссо и его последователей состояла в том, что они гражданскую свободу смешивали с естественной. Истинно человеческая свобода не есть свобода животного, находящегося на воле, а свобода гражданская, подчинённая общему закону. Только в силу этого подчинения свобода становится правом! Подчинение человека гражданскому порядку не даётся разом; это – дело долгой истории. Надобно естественного человека, с его необузданными инстинктами и страстями, превратить в гражданина, привыкшего к дисциплине и уважающего права других. Несмотря на своё увлечение первобытным состоянием, Руссо понял эту потребность. В своем «Общественном Договоре» он исходит от того положения, что человек должен отдать обществу все свои права с тем, чтобы получить их обратно в качестве члена. Но превращение естественного человека в гражданина не совершается в силу вымышленного договора, который ведёт лишь к нескончаемым несообразностям. Это задача многовекового и часто мучительного процесса. Подчинение человека гражданскому порядку происходит путём насилия и борьбы, в которой разыгрываются все человеческие страсти. Только мало-помалу, по мере развития сознания и укоренения гражданского быта, эти исторические путы отпадают, и человеку возвращается то, что лежит в самой глубине его природы. Естественная свобода отрицается с тем, чтобы возродиться в новом виде, свойственном человеку.