Философия одиночества - [7]
Теперь должно быть ясно, что если искать одиночества, отделяя себя от других, самоутверждаясь, всё острее сознавая свое «я», только удалишься от цели. Напротив, если ты настигнут одиночеством, приглашен в него и свободно его принял, то попадаешь в пустыню так же легко, как срывается с ветки спелый плод. Населена эта пустыня или необитаема, она всё равно окажется бескрайней пустотой, принадлежащей всем и никому, – тишиной, где Бог прорекает слово. В этом слове проречены Он Сам и всё сущее.
16. Нередко, став одиноким и пустым, человек не сразу находит чистую тишину. Он идёт то по одной дороге, то по другой. Он забредает в места, чуждые его складу и призванию. Он противоречит сам себе и своей внутренней истине. Он, кажется, стал противоречив по природе и толком не годен ни к одному из призваний. Но в конце концов он оказывается один. Его путь – не иметь никакого пути. Его удел – нищета, пустота, безвестность.
17. Несомненно, каждый, кто ещё не утратил здравый смысл, время от времени приходит в себя и видит, как глупы и ничтожны наши условности. Но одно дело мечтать о свободе, и совсем другое – презрев все тяготы, жить до конца честно, вне условностей, а значит, – безо всякой поддержки. Посмотрите, как сходятся вместе хиппи, эзотерики, почитатели разного рода кумиров, охотники за чудесами, последователи восточных религий. Свой разрыв с большим сообществом они восполняют вступлением в малое. Они бегут не в одиночество, а в протестное меньшинство. Наверное, они поступают честно и даже, в каком-то смысле, достойно, но при этом они сильно гневят «правомыслящее большинство» и получают от него свою долю насмешек и издевательств. В сущности, малые сообщества с нетерпением ждут этих насмешек и потому очень скоро начинают разлагаться и обрастать ложью. Отвергнув иллюзию, навязанную всем, они создали свою, годную только для избранных. Они сделали выбор, но лишили себя полноты, которую получаешь, выбрав реальность.
18. Настоящий отшельник призван не к иллюзии, не к созерцанию самого себя как одиночки, а к наготе и голоду более простого и честного положения. Он призван быть чужаком (xeneteia), скитальцем, который, повинуясь тайному зову, покидает знакомые края, чтобы мучительно искать края, неведомые.
Впрочем, не будем лицемерно строги к отшельнику. У него могут быть свои странности! Бывает, и он спасовав по немощи перед трудностью, находит нелучший выход. Нельзя судить человека за неудачу в деле, за которое сам не дерзаешь браться.
Одинокая жизнь – это безотрадное и суровое очищение сердца. Блаженный Иероним и Евхерий Лионский восторгались цветущей пустыней, но первый был самым занятым из отшельников, а второй – епископом, издалека умилявшимся леринскими монахами. Eremi cultores, фермеры пустынь, мало говорили о себе. Они были измотаны сухостью. Их воспалённые уста с трудом выговаривали слова.
19. У того, кто общается с людьми лишь по поводу самых простых и необходимых вещей, – особая и трудная роль. Он призван быть, в некотором роде, невидимым и очень скоро перестает ощущать свою значимость для остального мира. Однако значимость его велика. Сегодняшний мир унизил человека и презрел одиночество, в котором душа встречает живого Бога. Поэтому отшельник значим для мира, как никогда.
20. В нашем беспринципном обществе отшельник всегда слыл изгоем. Таковым он и должен быть, потому что он нам совершенно ни к чему; ему нет среди нас места. Он вне наших проектов, планов, сообществ, движений. Если он – мечта или домысел, мы ему сочувствуем. Если же он реален, мы начинаем возмущаться тем, сколь он ничтожен, нищ, убог, неприкаян. Нередко даже монахи втайне презирают отшельника, потому что он лишен той благородной основательности, умственной глубины, того художественного чутья, которые дороги его более учёным и почтенным собратьям.
21. Во все времена считалось, что оставлять всё и следовать за Христом бессмысленно и бесполезно. Разумно это только для тех, кто судит по духу. Иногда материальная польза прямо противоположна сверхъестественной мудрости, как плотские помышления – духовным. Это не значит, что дух нетерпим к материальному и временному. Это значит, что дух никогда не ограничивает себя временной целью. Его плоды – порядка высшего, духовного, а потому, конечно же, утаённого. Практическая полезность коренится в здешней жизни, а сверхъестественная мудрость – в «жизни будущего века». Мудрость всё взвешивает на весах вечности, поэтому для людей «практичных» всё духовное невесомо. Уединённая жизнь для них легче пуха. Она – «ничто», не-сущее. Как говорит апостол: «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное, и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее» (1 Кор. 1:27-28).
