Философия одиночества - [15]
Но свадьбе в современной западной культуре предшествует и противостоит явление, которое на рубеже XIX и XX веков было не совсем правильно названо свободной любовью.
Это понятие, завоеванное прежде всего под знаменами эмансипации женщины, первоначально означает освобождение от опеки общества при соединении влюбленных. Любовь недоступна обществу, ее нельзя узаконить или расторгнуть благодаря его юриспруденция, полиции, морали… Такова основная логика идеологов этого учения, прежде всего женщин. И женщины эти честно пытались ввести такую идеологию в свою жизнь. Вспомним Айседору Дункан и Инессу Арманд…
Любовь становится единственным условием моральности. Она поднимает человека над миром вещей и обывателей, корыстью и обыденностью. Брак по расчету приравнивается к худшей форме проституции — проституции не на пять минут или на ночь, а на всю жизнь. В конце концов оказывается, что любой брак есть дело расчета. Последователям учения о свободной любви вдруг открывается вся низость буржуазного брака, основанного на бережливости, рационализме и общественном мнении. Свободная любовь превращается в сияющую молнию, которая вонзается в чудовищное тело брака. Свободная любовь призвана очистить мир от скверны — связанных с браком рассудочности, мелочности и трусости, которые пожирают романтизм и пассионарность. Брак становится глубинным грехопадением, свободная любовь возвращает на небо.
Можно предположить, что свободную любовь все же придумали мужчины — для удобства обладания женщинами. Возможно это не так, но наиболее проникновенные, на мой взгляд, слова о сущности свободной любви в уста женщины вложил Валерий Брюсов:
«Я хочу свободы и любви, той свободы, о которой вы все говорите и которой не даете никому. Я хочу любить или не любить, или разлюбить по своей воле, или пусть по своей прихоти, а не по вашей. Всем, всем я готова предоставить то же право, какое спрашиваю себе.
Мне говорят, что я красива и что красота обязывает. Но я и не таю своей красоты, как скупец, как скряга. Любуйтесь мной, берите мою красоту! Кому я отказывала из тех, кто искренно добивался обладать мной? Но зачем же вы хотите сделать меня своей собственностью и мою красоту присвоить себе? Когда же я вырываюсь из цепей, вы называете меня проституткой и, как последний довод, стреляете себе в сердце!
Или я безнадежно глупа, или сошла с ума, или это — величайшая несправедливость в мире, проходящая сквозь века. Все мужчины тянут руки к женщине и кричат ей: хочу тебя, но ты должна быть только моей и ничей больше, иначе ты преступница. И каждый уверен, что у него права на каждую женщину, а у той нет никаких прав на самое себя…»[7]
Однако по мере развития учение о свободной любви и ее практика все больше становятся учением и практикой свободы секса. Возникает знаменитая «теория стакана воды», приравнивающая сексуальное отношение к любому другому физиологическому акту. Нарастает трагическая антиномия уникальности любви и обыденности сексуального акта. В дальнейшем XX век все больше останавливается на моменте культуры секса — психофизиологического начала в свободной любви. Революция в отношениях между мужчиной и женщиной, потрясшая западный мир с середины 60-х до конца 70-х годов, получила однозначное название сексуальной революции. Возникает и множится феномен дружбы с женщиной плюс секс. Любовь не может потерять свой сакральный покров, иначе человек перестает быть человеком, но она все-таки теряет его. Любви меньше ждут, больше пользуются умением общаться на вербальном и тактильном уровне.
Отношения между полами предельно рационализируются и вместе с тем эгоизируются. Я даю партнеру многое, ожидая того же взамен. Мы с ним заключаем неписаный контракт, который регламентирует нашу жизнь. Свободная любовь оборачивается жесткой необходимостью. Романтические ухаживания, трепет, стихи и письма становятся прекрасным архитектурным излишеством на здании, сгорающем в пламени сексуальной революции.
Но любой земной огонь рано или поздно догорает.
Остается черный остов одиночества.
Человек остается человеком. Этому странному существу хочется чего-то большего, чем секс, организованный по всем правилам осовремененной Кама-Сутры, и постепенное разрушение всех запретов прежних поколений. Большинство женщин сегодня достаточно четко выражают свои стремления — они желают бегства от эмансипации к семье и детям. Мужчине сложнее выразить в словах свои стремления. Безусловно, мужчины тоже пропитаны одиночеством, порождаемым свободной любовью, где все пользуются всеми, но они всегда желали и желают чего-то большего, чем семья.
Это желание толкает их вновь и вновь в самый разнообразный секс, секс на грани абсурда и безумия, демоническую вселенную утонченнейших извращений. Но воды одиночества всегда смыкаются над ней. Одиночество становится всемирным потопом, превращающим эту вселенную в ничто.
Именно идея сексуальной революции выносит приговор человечеству XX века. Речь идет не просто о СПИДе и ему подобных заболеваниях, грозящих физически уничтожить вид человека разумного. Речь идет об индустриальном человечестве, променявшем свободу любви на свободу секса, а теперь перед угрозой СПИДа трусливо отказывающегося от последней…
